До глаза бури оставалось около полутора километров, когда Захаб передал мне и тыловой группе сигнал «Внимание! Все сюда!». На что такое любопытное он мог наткнуться, непонятно. Но раз сигнал тревоги не прозвучал, значит, нам пока ничего не угрожает.

Притаившись за съехавшим с обочины бесхозным джипом, араб-проводник указывал в сторону шоссе, на котором лежала непонятная серая куча. Мы могли принять ее за груз, упавший с какого-нибудь самосвала или тягача. И все же было в ее очертаниях нечто такое, что заставляло усомниться в правильности этой догадки. Вот и Захаб, увидев странную кучу, не прошел мимо, а задержался, дабы обратить на нее наше внимание.

– Доннерветтер! Китайский сторож убить элефант! – Зельма первая озвучила осенившую всех нас догадку.

– Не понимаю, разве можно из трех дробовиков вот так запросто уложить взрослого слона? – недоуменно полюбопытствовал Крупье. – Даже если стрелять, не картечью, а пулей?

– Можно, если умеючи, – ответил Гробик.

– Вот именно: «умеючи», – подчеркнул Крупье. – Но мы-то слышали, какие из тех узкоглазых придурков умельцы. Хорошо, если они со страху вообще попали в слона. Насколько я помню, раненый слон всегда бросается в бой, а убегает он только, когда сильно напуган.

– А напуганный слон очень даже мог умереть от разрыва сердца, – заметил Сквозняк. – Особенно, если перед этим долго жил впроголодь, а потом схлопотал в задницу пару-тройку пуль. Для животного из зоопарка это огромный стресс.

– Ну, мать вашу, собрались ветеринары на консилиум! – покачал головой Бледный. – Раз вы такие умные, тогда ответьте на вопрос, может ли у скончавшегося от инфаркта слона оторваться голова?

– Чего-чего? – Крупье, а за ним и остальные вытянули шеи, присматриваясь к валяющейся на дороге туше.

Я тоже только сейчас заметил, что ее силуэт выглядит как-то неправильно. Ноги лежащего на правом боку, мертвого животного были обращены к югу. Хоботу, по идее, следовало быть нацеленным туда же. В крайнем случае – на запад, если голова бегущего слона в падении развернулась вперед. Однако слоновья морда и, соответственно, хобот были направлены прямо на нас. Я, конечно, не был зоологом, но подозревал, что короткая, практически отсутствующая шея этого животного не может изгибаться под столь немыслимым углом. По крайней мере сама. А, значит, кто-то ей в этом помог.

Но у кого могло хватить сил сломать хребет исполину, ведь сам он явно не сумел бы сделать это, когда споткнулся и рухнул на асфальт? Разве только тут постарался какой-нибудь водитель грузовика, что врезался в слона на полной скорости, когда он внезапно выскочил ему навстречу из песчаной завесы. Любопытно, куда потом делся этот разбитый грузовик. Мимо нас он точно не проезжал.

– Захаб, Зельма, Сквозняк и Крупье остаются здесь, остальные – за мной! – скомандовал я и, выйдя из-за укрытия, пошагал к дороге. Бледный и Гробик, держа оружие наготове и оглядываясь по сторонам, двинули за мной. Вряд ли это была приманка – мы могли с тем же успехом плюнуть на многотонного мертвеца и пройти, не задерживаясь, мимо. Но раз мы все-таки задержались, нам не помешает потратить пару минут и выяснить, что погубило слона, ведь скрывшийся грузовик ехал как раз оттуда, куда мы направлялись.

Бледный оказался глазастее меня. Он еще издали определил, что у слона не просто свернута шея, а именно оторвана голова. Слоновья глотка была вскрыта от уха до уха настолько глубоко, что из раны торчал обломок позвоночника, а неповрежденными остались лишь задние шейные мышцы. Только они и не позволяли голове животного окончательно отделиться от тела.

Это была, пожалуй, самая огромная рана, какие мне доводилось видеть в жизни. Но кроме нее имелись и другие. Левый бок слона был разрублен с такой силой, что удар не просто проломил ребра, а рассек их напополам. Так, словно тут поработал не бампер грузовика, а огромный острый топор. Третья рана находилась возле крестца и была сделана явно тем же оружием. Оно перерубило хребет и еще на добрый метр вонзилось в тушу, отчего заднюю ее часть можно было теперь при желании отрезать обычным ножом. Слон лежал в луже собственной крови, уже запорошенной песком, поэтому издали мы ее и не заметили. Крови было так много, что мы даже не стали приближаться к трупу – побоялись испачкать ботинки и приманить потом к нашему следу стаю одичавших голодных собак.

– М-да, грузовик тут явно ни при чем, – озадаченно проговорил я, рассматривая зверски убитого зверя.

– И Безликий тоже, – добавил Гробик, отвернувшись от слона и всматриваясь в песчаную завесу, не возвращается ли убийца.

– Кто бы это ни натворил, думаю, нам надо проваливать отсюда, босс, пока охотник не вернулся и не привел себе на подмогу приятелей, – предложил Бледный.

Мысль была здравая и своевременная, и я немедля приказал возвращаться обратно. Мы увидели все что нам хотелось, а обсуждать это прямо здесь было чересчур опасно. Аккуратность слоновьих ран говорила о том, что их нанесли одиночными ударами тяжелым, острым предметом.

И я даже представить себе не мог, какой живодер способен размахивать тесаком весом в полтонны. Зато отлично знал, что встреча с ним не сулит нам абсолютно ничего хорошего. У нас еще оставался шанс, что слоновий палач проигнорирует нас, сочтя людишек не заслуживающей внимания мелюзгой, так же, как мы не обращали внимания на встречающихся нам по пути крыс. Правда, надежда на это была слабой, ведь крысы не пользовались огнестрельным оружием. Мы же могли оказать неведомому живодеру сопротивление куда более яростное, чем убитый им слон. Да и не мы одни. По Дубаю разгуливало достаточно вооруженных до зубов мародеров и солдат, готовых стрелять без предупреждения во все, что движется.

Что ж, похоже, помимо Безликого у нас появился еще один потенциальный противник, с которым не стоило искать встречи. И то, что шейх не упоминал о подобной угрозе, еще ни о чем не говорит. Демир аль-Наджиб мог попросту не знать о ней так же, как климатологи не знают причин обрушившейся на Дубай бури.

В деле, где замешана аномальная хренотень, нет и не может быть точных прогнозов. Кроме, пожалуй, одного: обычным людям рекомендуется держаться отсюда подальше. Выжить здесь могут лишь жадные охотники за чужим добром да законченные адреналиновые наркоманы. Иными словами все те, кто не дорожит ни собственной жизнью, ни чужой, и потому готов без раздумий швырнуть на кон первую и отнять вторую…

Безликий знал, что кроме него в центре Дубая охотится еще один хищник. Знал ли хищник о существовании Безликого? Возможно, что да – оба они к этому дню успели порядком «намусорить», оставив за собой немало присыпанных песком трупов. А вот следов своего конкурента Безликий до сих пор не находил – мешала проклятая буря, что за считанные минуты заметала любые отпечатки.

Одно Безликий определил совершенно точно: хищником был явно не человек. Но и не зверь, потому что таких зверей на Земле попросту не существует…

Безликий не знал, как его называть, и потому дал ему имя Танат. В честь древнегреческого божества смерти. Безликий предпочитал называть вещи своими именами. Там, где появлялся Танат, смерть пировала на широкую ногу, оставляя после себя растерзанные тела и раскуроченную технику…