— Тя и так ищут, — усмехнулся лысый, не переставая жевать жвачку. — Ты ж у нас прятаться решил. Ну вот сиди теперь и прячься, чё.

Двое вернулись. Шрам сел за стол и продолжил:

— Я, конечно, сразу понял, что ты гонишь. — Он сказал это с печальным вздохом. — Но чтобы назвать несуществующий адрес — это надо постараться. За последние часы поблизости ментов не появлялось — ни вызовов, ни слухов от местных.

М-да, происходящее не поддавалось никакому объяснению. Если люди-пальто мне почудились, то перестрелки — вряд ли. Но что-либо доказывать этим браткам у меня желания не было.

— В таком случае я вам тем более не нужен. Или вы мне угрожать пытаетесь?

— Я об тебя даже пачкаться не буду, — спокойно ответил Шрам. — Скоро приедет одарённый и вытрясет из тебя всю правду. Это твой последний шанс рассказать всё как есть. Или сделаем вид, что тебе память отшибло.

— Значит, память отшибло, — пожал плечами я.

— Слышь, подкидыш, — спросил тут лысый. — А ты откуда такой ряженый? Одежду где стырил такую? Чё за джинсы беспонтовые — женские, что ли?

Ну да, ну да. О джинсах-джоггерах, удобных для диггеров и руферов, к тому же серого цвета, здесь ещё не знают. Не в моде.

— И водолазок таких чёт ни разу не видели.

В самом деле, не объяснять же мне им значение слова «свитшот» — в этом мире его ещё не придумали. Впрочем, чисто формально он выделялся только хитроумным дизайном — космонавтом, рассыпающимся на мелкие частички. А уж на найковские «эйр джорданы» они и вовсе пялились с неподдельным интересом, хотя сами предпочитали белые однотипные кроссовки неизвестной фирмы. Если вдуматься, не так уж сильно отличавшиеся от моих.

— А вот про это не расскажешь? — Шрам взял со стола мой фитнес-браслет.

Значит, пока я был в отключке, меня уже успели обыскать. Ну конечно! Ни документов, ни айфона при мне не было — отец словно заранее пытался отгородить меня… от чего-то подобного. А вот про часы забыл.

— Фитнес-часы, — ответил я.

— Чё? — Лысый рассмеялся. — Какой на хер фитнес? Ты проясни, как они так от нажатия светятся?

Шрам тем временем надавил пальцем на экран — по привычке сильно, как жмут на кнопки.

— Не знаю, — ответил я. — Украл их.

— У кого украл?

— Не помню.

Какое-то время они говорили меж собой. Не слишком громко, но мне почему-то стало безразлично, что они думают обо мне. Отвечать на вопросы про одежду и место проживания — значит только сильнее всё запутать. Пусть уже думают что хотят, лишь бы поскорее выпустили.

В разговоре промелькнула фраза:

— Думаешь, сибирский? — тихо протянул лысый, обращаясь к главному.

Да что ж такое! Второй раз за день меня пытаются причислить к Сибири.

— Или засланный, — после паузы ответил Шрам. — Тогда сразу убирать надо.

— Кого ты убирать собрался, умник? — не выдержал я. — Дерьмо с лица сперва убери и эту убогую надпись с маминого свитера — да послушай. Мне от вас ничего не нужно было. Ни красть, ни шпионить я не собирался. Никто не засылал меня, я вообще не в курсе, какой хренью вы тут страдаете. Я продиктую номер отца, ты позвони. Сам всё узнаешь. Ну а если нет… что ж, значит, и правда я умом тронулся. И тогда тем более вам не нужен.

Да, шансов мало: я лично видел, как машина с отцом озарялась гигантским разноцветным пламенем. И всё же… Вдруг. Вдруг они позвонят, он возьмет трубку. Ну не должно оно вот так всё быть. А даже если «так» — звонок мог бы всё прояснить. Для меня самого, не для них.

— Чтобы нас по местоположению пробили? — не выдержал лысый, начиная закипать. — Ты, подкидыш, на что надеешься вообще? На быструю смерть или чё?

Шрам остановил его взглядом. Ко мне он не питал никакой симпатии и на сказанное явно порывался ответить, но держал себя в руках, на провокацию не вёлся. Достал блокнот и карандаш.

— Диктуй номер.

Я продиктовал. Помнил по памяти.

— Драсте! — Дверь вдруг с грохотом открылась, ударившись ручкой в стену. В проходе стоял низкорослый мужчина в светло-коричневом пиджаке. На вид ему было лет сорок. А может, и меньше, но глубокие залысины, пышные усы и квадратные очки добавляли лишних лет. — Что там у вас нарисовалось сегодня?

Все пожали ему руку, и, как выяснилось, это и был тот самый Евгенич.

— Крайне мутный, — начал рассказывать ему Шрам. — Назвал несуществующий адрес, паспорта нет, зато вот такое устройство на руке носил, — он взял фитнес-браслет. — Время показывает, но не только, отдадим спецам на изучение… Лепит байки о том, как за ним чуть ли не охоту по всему району вели, да только никто ничего не видел и не слышал. Надо понять, не засланный ли от кого. Или думал, что прокрадется на склад незаметно, а тут Генка с ребятами его хлопнули. Или приход словил, и тогда всё проще. Ну и прежде всего — не одарённый ли или талант какой. Это, разумеется, больше всего волнует.

— Понял-принял, — бодро ответил Евгенич и миловидно улыбнулся. — Я тогда начну, чтобы время не терять.

Со мной здороваться Евгенич не стал, лишь внимательно осмотрел меня на расстоянии в пару метров, как интересный экспонат в Эрмитаже. Или, скорее, в кунсткамере?

— Не, — махнул он спустя минуты полторы. — Полный ноль. Ни малейшего следа дара.

— Отлично, — ответил Шрам. — Теперь остальное давай.

— На вопросики ответим? — улыбнулся Евгенич, присаживаясь на табуретку передо мной.

Я промолчал. Заново рассказывать, как за мной гнались люди в чёрном… то есть люди в пальто… Которые стреляли какими-то энергетическими зарядами. И появлялись из воздуха… Можно, но бесполезно. Я хотел побыстрее отсюда свалить, а потому стало ясно, что отвечать надо то, что больше всего их устроит.

Спустя минуту я понял, что Евгенич так и не задал ни одного вопроса. Он чесал затылок, нервно снимал и надевал очки. Взгляд у него был растерянный и в то же время сосредоточенный, он словно не мог решить какой-то ребус.

— Зацени, чё вчера на «Апрашке» отжал, — тихо похвастался лысый, которого, как выяснилось, звали Генка. Он протянул своему коллеге небольшую кассету: — «Кар-мэн» свежак выпустили.

— «Ко-ро-ль рейва», — чуть ли не по слогам прочитал бугай текст на кассете.

— Ага, — ухмыльнулся Генка. — Сейчас с этим закончим, товар примем и заценим. Евгенич, давай шевели акрами!

Они называли Евгенича одарённым. Интуитивно я догадывался, что речь шла о чём-то особенном, о каком-то даре или способности. Правда, совершенно не