– Да уж, сюрприз так сюрприз, – буркнула Лори себе под нос.

Над краем стола появилась косматая голова Ворчуна. В кои-то веки пёс не принюхивался к еде. Он внимательно смотрел на Лори, морща нос, щуря глаза и тихонько рыча.

– Как ты могла ничего нам не сказать? – с обидой проговорила Юла. Казалось, она тоже сейчас заплачет. – Теперь понятно, почему ты такая странная. Ребёнок…

– Я не отдам свою комнату, – вдруг выпалила Лори.

– Никто и не требует, чтобы ты её отдала! – Пепел сердито взглянул на неё. – Лори, ты говоришь как пятилетний ребёнок. Злой и капризный.

– Потому что вы обращаетесь с нами как с пятилетними! – Лори выскочила из-за стола, резко отодвинув стул. – Вы вправду думали, что это нормально? Вы уже давно знали и ничего нам не сказали! Что ещё вы скрываете?

Эмили поёжилась, увидев, что волосы Лори взметнулись искрящимся облаком, заряженным гневом. Лори пугала Эмили, когда злилась, – и хуже всего было то, что свой взрывной, буйный нрав она унаследовала от отца. Пепел, сидевший на другом конце стола, тоже закипал гневом. Он слушал крики Лори, и вокруг него сгущалось почти видимое марево горячего гнева. Ворчун прижался к ноге Евы и зарычал ещё громче, потом сердито залаял. Эмили вздрогнула и зажала себе рот рукой, чтобы не захныкать. Казалось, лай Ворчуна рвал её сердце на части. Смешиваясь с криками Лори и шумными вдохами Пепла, пытавшегося сдержать ярость, этот лай создавал видимое напряжение – видимое в прямом смысле слова: оно клубилось багряной грозовой тучей, заполняя собой всё пространство. Эмили стало нехорошо.

И всё же она была рада, что Лори вспылила и разоралась. Лори высказала всё то, что хотела бы высказать сама Эмили – но если бы Эмили попыталась заговорить, она бы расплакалась. Она и сейчас чуть не плакала. В носу щипало от слёз. Пусть лучше Лори всё скажет. Лори уж точно не разревётся.

Не то чтобы ей не нравилась мысль о маленьком братике или сестричке, но мама казалась такой счастливой – во всяком случае, до того, как Лори начала кричать. Даже сейчас Ева сидела, положив руку на живот, будто старалась защитить ребёнка внутри от сердитых голосов. Своего родного ребёнка. Родного, как Юла, Лори и Стриж.

А не приёмного, как Эмили.

Даже при её крошечном магическом даре, который так радовал Эмили, она всё равно никогда не станет такой же, как все остальные в её семье. На самом деле она всегда будет чужой среди них.

На следующий день Эмили спросила у мамы за завтраком:

– А где малыш будет спать?

Они сидели на кухне вдвоём. Юла и Лори куда-то ушли. Лори по-прежнему пребывала не в духе, огрызалась на всех и хлопала дверями так, что дрожал весь дом. Эмили подумала, что это даже и хорошо, что Лори ушла. Без неё стало как-то спокойнее.

Ева с опаской покосилась на Эмили, как будто боялась, что та тоже примется рвать и метать, как вчера Лори.

– Ну… сначала у нас в спальне. В колыбельке. А потом, наверное, в маленькой комнате рядом с ванной.

Эмили непонимающе уставилась на маму. Рядом с ванной не было никакой комнаты, ни маленькой, ни большой.

– Мама, там только встроенный шкаф.

Ева загадочно улыбнулась:

– Я знаю. Но… вовсе не обязательно, чтобы шкаф был всегда.

– То есть ты можешь его увеличить и превратить в комнату? – Эмили оглядела просторную кухню, вдруг задавшись вопросом, всегда ли здесь было так много места. Или мама наколдовала себе несколько дополнительных кладовок, когда поняла, что вещи с трудом помещаются в доме и ей нужно больше пространства?

– Я могу сделать так, чтобы он представлялся большим. На самом деле он будет таким же, как был, – сказала Ева. – Но малышу места хватит… – Она резко умолкла и с беспокойством взглянула на Эмили. Как будто боялась, что Эмили скажет что-то не то. Ева всегда была очень спокойной и невозмутимой. «А вдруг всё изменится с появлением малыша?» – печально подумала Эмили. Было видно, что мама всё время думает только о малыше. Эмили понимала, что родители не станут любить её меньше, когда родится ребёнок. Но в голову всё равно лезли всякие глупые мысли.

– Интересно, на кого малыш будет похож, – задумчиво пробормотала Эмили, глядя на мамин живот. Ева больше не пользовалась заклинанием для наведённого облика, и её беременность стала заметна. Заметна так сильно, что теперь Эмили искренне не понимала, как они все умудрялись не видеть этого раньше. Ей казалось, что она почти различает очертания крошечного тельца под маминой цветастой блузкой. И даже выпуклый отпечаток ладошки – как будто малыш потянулся к ней изнутри. Эмили моргнула и тряхнула головой. Чего только не померещится! Она знала, что иногда можно увидеть, как ребёнок толкается в животе. Или почувствовать, как он шевелится. Но нельзя разглядеть ручку ещё не родившегося ребёнка, крохотную ручку с растопыренными пальчиками. Так не бывает.

Ева ласково провела рукой по своему огромному животу и улыбнулась. Эмили заметила, что мама даже сидит по-другому. Как будто живот не даёт ей до конца распрямиться.

Лишнее подтверждение того, как хорошо чары скрывают правду, подумала Эмили и невольно поёжилась.

Ева это заметила и снова взглянула на неё с беспокойством. Эмили опустила глаза, чтобы не встретиться взглядом с мамой.

– Точно не на меня, – прошептала она.

– Ох, Эмили… – Мамин голос слегка дрожал. – Это будет и твой братик тоже. Или сестричка. Никогда больше так не говори. Мы все одна семья. – Она протянула руку к Эмили, но та отодвинулась вместе со стулом, чтобы Ева не смогла до неё дотянуться. Ей было бы невыносимо услышать, как мама скажет, что всё хорошо, что она просто выдумывает то, чего нет…

– Я не хочу об этом говорить! – Эмили поднялась на ноги. – Извини. Просто я не могу…

Она выбежала из кухни, едва не сбив с ног стоявшего в дверях Стрижа.

Он возмущённо вскрикнул, но когда Эмили поднималась по лестнице, она услышала, что он идёт следом за ней. Она остановилась у маленькой лесенки, ведущей наверх в её комнату, и резко обернулась к Стрижу:

– Чего тебе?

Стриж пожал плечами. Вид у него был немного смущённый.

– Просто хотел убедиться, что у тебя всё нормально. Ты какая-то грустная… И мама умчалась в свою мастерскую. Это из-за… ну, ты понимаешь? – Он неловко повёл плечом, как будто знал, что Эмили не хочет об этом говорить. – Из-за малыша?

– Да.

Эмили уселась на нижней ступеньке. Ей нравилось сидеть на маленькой лесенке, которая вела в её комнату наверху. Деревянные ступеньки слегка перекосились, и на них постоянно собиралась пыль, но было в них что-то приятное и дружелюбное. Её лесенка – лучшее место на свете, чтобы посидеть и подумать.

– Ты рад? Что будет малыш? – спросила Эмили.

Стриж был самым младшим в семье, и Юла с Лори вечно бурчали, что он избалован донельзя. Особенно потому, что он мальчик. Сама Эмили не считала, что Стриж избалован – просто у него был счастливый дар ускользать в неизвестном направлении, когда кто-нибудь собирался его ругать. Поэтому ему многое сходило с рук. И как бы он ни проказничал, до него эти проказы уже совершали Юла, Лори или Эмили, и его шалости уже не были потрясением для родителей.