На выдохе [сценическая ремарка]

Собраться

Встать

Отмахнуться

Выглядеть уверенно

Казалось, ему хочется видеть меня такой не только на сцене. Как будто это были указания для моей жизни: «Тебе нелегко, но ты можешь встать, собраться и выглядеть уверенной в своих действиях». Никто в моей жизни не верил, что я на такое способна.

В последнюю нашу репетицию он встал и похлопал мне.

– Это было прекрасно, Эли, – он стал называть меня Эли. – Ты справилась.

– Спасибо, – сказала я, заламывая руки. – Считаете, мистеру Улману понравится?

Мистер Улман был не только режиссером школьной постановки, но и преподавателем сценического мастерства, а также моим любимым учителем английского. Иногда, когда я импровизировала на уроках, он поворачивался к аудитории и говорил, какие правильные решения я принимаю на сцене. Я знала, это значит, я ему нравлюсь. Иногда на уроках английского, когда он спрашивал меня, я понимала, что ответила правильно, потому что его кивок и едва заметная улыбка подсказывали мне это. Однако если я опаздывала на какой-то из уроков, он вздыхал достаточно громко, чтобы я услышала. Если я пропускала урок совсем, мистер Улман смотрел мне между глаз, когда я спрашивала домашнее задание, и говорил, не останавливаясь, пока я пыталась все записать.

– Я буду бороться за тебя. Ты этого заслужила, – заверил меня мистер Норт. – Он мне доверяет. Я ни разу его не подводил. – Мистер Улман был и его преподавателем сценического мастерства и учителем английского десять лет назад, когда мистер Норт сам еще учился в Хант. Он развлекал меня историями о своей звездной роли Иисуса в постановке «Иисус Христос – суперзвезда» и о том, как отлично он сыграл. Я не сомневалась.

Я повторила свой монолог вслух еще раз, пока ехала домой. Лорен следила по тексту и поправляла меня, если я ошибалась.

На следующий день состоялось грандиозное прослушивание. А затем второй этап, где были я и другая девушка, Кристина – она была более молода, но не менее талантлива, и я это знала. На этот раз мы должны были прочесть монологи сценария «Пожнешь бурю». Там лишь одна женская роль, Рейчел. Учитель шепнул мне, когда я заходила в актовый зал, намекая на предысторию моей героини и ее мотивацию:

– Ею легко манипулировать. – Я кивнула в ответ.

Я пыталась придумать, как показать способы манипуляции при чтении всего нескольких строк – стоит заплакать? А затем перестать? Притвориться, что не знаю, куда деть руки? – но так ничего и не придумала.

Кристина выступила. Моя очередь. Я решила попробовать заплакать и посмотреть, поможет ли мне получить роль выдуманное страдание. Заплакать на сцене легко – мне и так хотелось плакать почти что всегда, так что нужно лишь выплакать норму за день, показав это всем. От вымышленной боли, однако, легче не становилось. Просто другим сложнее игнорировать слезы.

На следующий день на школьной доске объявлений появился список артистов: я получила роль. Я взвизгнула и побежала искать учителя, чтобы сообщить ему – вон он, ждет меня.

– Хотел сам тебе рассказать, – произнес он. – Я убедил мистера Урмана, что ты справишься. Он протянул руку и коснулся моей руки. Наша кожа соприкоснулась. Я широко распахнула глаза, уставившись на него.

Меня внезапно поглотило желание поцеловать его. Будто молния в мыслях – картинка в голове, как я тянусь, вставая на цыпочки, и прижимаюсь своими губами к его губам. Сердце застучало в горле. Я слегка тряхнула головой, кашлянула и поблагодарила его. Неожиданно стало жарко, и я покрылась мурашками. Я знала, что получила роль благодаря ему, потому что он поручился за меня, рискнув ради меня. Кажется, давно никто не делал ничего подобного. Кажется, появился мой принц.

6

События развивались быстро. К концу октября мы с мистером Нортом проводили время наедине почти каждый день после школы: либо сразу после занятий, либо поздно вечером. Иногда и то и другое. У него теперь не всегда было время, чтобы читать мои тексты после уроков, так как шли репетиции пьесы, поэтому мы стали встречаться поздно вечером в закусочной и обсуждать мое творчество. Он читал мои дневные записи, пока я по кусочку ела картофель фри и пила теплый кофе.

Иногда, собираясь на встречу с ним, я говорила родителям, что работаю вечером и, придя домой, тут же уходила, часами бесцельно катаясь на машине, прежде чем отправиться в закусочную. Мать все равно не знала мое расписание. Иногда я говорила, что встречаюсь с друзьями, с кем-то, с кем на самом деле не общалась уже несколько месяцев. Или же говорила, что отправляюсь куда-нибудь, чтобы сделать домашнее задание. Не думаю, что умела хорошо врать. Но не спрашивала, почему ко мне нет вопросов. Была рада уйти из дома.

* * *

Я начала писать мистеру Норту напрямую, используя местоимение «ты» на страницах своей тетради. Он сказал мне, что второе лицо делает записи личными, даже интимными. В конце концов, разве я пишу не ему, когда мы вместе? Встречи тоже становились более частыми – он разрешал мне заходить в его класс, даже когда у него были уроки, таким образом он мог быть уверен, что я полностью посвящаю себя писательству. Ему.

Даже на уроках мисс Кроикс в своей официальной тетради для сочинений, которую она проверяла каждые выходные и где мне приходилось быть вдумчивой и предусмотрительной, я, сама не замечая того, писала о нем.

Для данного в классе задания я написала:

Восьмое октября, «Десять пунктов, которые делают меня счастливой»:

1. Мои коты – Сампсон, Джордж и Лилли.

2. Роль, которую мечтала получить в постановке.

3. Отправиться на ужин и провести там время.

Я ничего не могла с этим поделать – он делал меня счастливой. Какой я не была уже очень давно.

Наши внешкольные встречи начались случайно, мы столкнулись друг с другом в местной кофейне. Сидели за соседними столиками. Тогда, во время подготовки к пьесе, встречи в закусочной были вполне уместными. План появился во время одной из бесед, когда он начал складывать свои записные книжки в портфель в пустом кабинете.

– Ну что ж, мы много чего обсудили относительно монолога сегодня, но не успели поговорить о твоем писательстве. – Еще одна книжка погрузилась в портфель. – Скорее всего, вечером я захочу картофель фри с сыром, – сказал он, и я знала, это означает, он пойдет в закусочную.

Пока мы шли по пустому коридору, похоже, оставшись вдвоем во всей школе, он продолжил:

– Мне не нравится закусочная «Блю Скай», там полно подростков. Ты бывала в «Олимпии»?

Я