"Ты действительно считаешь, что я буду тратить свое обаяние на то существо с луноподобным лицом и пустыми глазами? — насмешливо воскликнул незнакомец.— Или на ту рыжую, похожую на морковку, которую слишком рано выдернули из грядки?

Это был последний удар. Услышать о себе такое — это было самым страшным из целого потока оскорблений, обрушившихся в тот вечер на несчастную Мерайзу.

Девушка неслышно вышла из комнаты, а на следующий день, несмотря на уговоры кузины, вернулась домой, объяснив свой отъезд болезнью отца.

Для Мерайзы не составило труда выяснить, кто был незнакомец, столь нелестно отозвавшийся о ней. Среди тех, кто вращался в великосветском обществе, он был единственным, кто носил необычное имя Валериус.

Газеты много писали о герцоге Милверли, нередко помещали фотографии его великолепного дома, замка Вокс. Мерайза уже привыкла к тому, что его портреты почти ежедневно появляются на газетных полосах.

И хотя девушка никогда не встречалась с ним, а только слышала его голос, она не сомневалась, что узнает его лицо из тысячи: этот прямой нос, волевой подбородок, презрительную усмешку на губах, циничное выражение глаз.

"Я ненавижу его",— думала в тот вечер Мерайза, пробираясь сквозь толпы гостей в дамскую гардеробную на втором этаже.

— Я ненавижу его,— сказала она вслух, усаживаясь в карету, чтобы ехать в Беррингтон.

Казалось, ненависть к герцогу только подстегнула ее в стремлении следовать дорогой отца, укрепила ее уверенность в правильности его взглядов.

С тех пор каждый раз, когда граф возвращался из Лондона, где участвовал в заседаниях палаты лордов, девушка донимала его расспросами о том, с кем он встречался и какие проблемы обсуждались. Но почему-то, по совершенно не понятным ей самой причинам, она не находила в себе сил напрямую спросить отца, присутствовал ли на заседаниях герцог Милверли. Мерайза надеялась, что его имя случайно промелькнет в рассказах отца, однако этого не происходило, и в конце концов она пришла к выводу, что, как и большинство его современников, герцога не волнует судьба Англии, не интересует, какие последствия повлечет за собой принятие парламентом какого-либо документа и как это отразится на политической и общественной жизни. Она убедила себя, что ему нет дела до реформ, в которых настоятельно нуждалась страна.

Все члены палаты лордов, которые пренебрегают своими обязанностями, достойны презрения,— говорила она себе,— и герцог, такой богатый и влиятельный, в наибольшей степени.

И вот теперь она едет в Вокс и будет жить под одной крышей с герцогом.

У Мерайзы было странное чувство, будто судьба намеренно сводит ее с человеком, который вызывал у нее только отрицательные эмоции, который унизил ее и заставил буквально бежать из Лондона, с человеком, который упрочил ее ненависть ко всем мужчинам на свете.

Мерайза села за свой письменный стол.

Отец всегда радовался, что она работает рядом с ним, в одной комнате. Сначала он поручал ей делать копии его статей, бесконечных писем в "Таймс" и меморандумов, которые он рассылал своим многочисленным знакомым пэрам и всем членам палаты общин. Потом он предложил девушке самостоятельно писать статьи. Она подписывалась не собственным именем, а псевдонимом, который очень скоро стал известен всем издателям. Ее письма публиковались в "Морнинг пост", в "Ревью", в "Фортиайтли", а в этом году— настоящая победа! — ее статью поместили в новом журнале рабочей партии — "Клэриэн".

Письменный стол отца был завален его бумагами, которые Мерайза еще не успела разобрать. На ее же столе царил идеальный порядок: она любила, чтобы каждая мелочь лежала на своем месте.

Девушка выдвинула ящик стола и вытащила два потертых по краям конверта, надписанные торопливым, небрежным почерком. Несколько секунд она в задумчивости смотрела на них, потом, так и не вынув вложенные в них листки бумаги, медленно разорвала на мелкие кусочки и выбросила в мусорную корзину.

Это был конец, конец тому, чем она так дорожила и что была не в силах забыть: нежной привязанности к человеку, который смотрел на нее лишь как на симпатичную соседку и для которого она ничего не значила, абсолютно ничего.

На мгновение Мерайзу охватило сожаление: она уже раскаивалась в том, что уничтожила единственную память о нем.

Он приехал к ее отцу, чтобы обсудить покупку жеребенка. Этот человек был высок и красив, и, когда он появился в мрачном и ветхом холле, девушке, лишенной мужского общества, показалось, будто перед ней греческий бог во плоти.

"Как поживаете? — проговорил он.— Меня зовут Гарри Хантингдон. Мне сказали, что лорд Беррингтон продает жеребенка. Я строю конюшню в своем поместье, которое недавно купил. Это недалеко, всего в десяти милях отсюда".

"Не могли бы вы пройти в кабинет, господин Хантингдон",— застенчиво пролепетала Мерайза.

"Между прочим, если вы считаете необходимым соблюсти все формальности,— улыбнулся он,— имейте в виду, меня зовут сэр Гарольд Хантингдон".

"Прошу прощения",— поспешно извинилась девушка.

"К особе, носящей титул рыцаря или баронета, принято обращаться "сэр", в отличие от нетитулованных особ, к которым принято обращение "господин".

"Ничего страшного,— успокоил он ее.— Я счастлив, что вы вообще заговорили со мной. Если жеребенок так же очарователен, как вы, я обязательно куплю его, сколько бы он ни стоил.— Мерайза подняла на него глаза и почувствовала, что у нее сердце замерло в груди.— Давайте сходим и посмотрим на малыша, прежде чем я встречусь с вашим отцом",— предложил Гарри Хантингдон, и она, естественно, согласилась.

Это было своего рода прелюдией к последующим визитам. Потом выяснилось, что ему срочно надо взглянуть на мать жеребенка, на жеребца, причем он настаивал, чтобы животных показывала ему только Мерайза.

Он осыпал девушку комплиментами, флиртовал с ней, в полной мере используя свою удивительную способность убедить любую женщину в том, что она занимает главное место в его жизни. В конце недели, встретившись, как он предложил, рано утром, они отправились на прогулку верхом. В тот день Мерайза поняла, что влюбилась. Она не догадывалась, что Гарри, будучи до мозга костей истинным джентльменом, обращается с ней как с очаровательным и забавным ребенком и не считает для себя возможным воспользоваться ее детской влюбленностью. Через три недели, проведенные словно в полусне, она узнала, что он женат и что его жена некоторое время гостила у каких-то знакомых.

Когда Гарри Хантингдон сказал Мерайзе, что они больше не могут ездить на верховые прогулки, потому что его жена будет ревновать, девушка почувствовала, как стальной обруч сжал ей сердце. Словно слепая, она с трудом добрела до дома. Три дня ее била тяжелейшая лихорадка, на четвертый она решительно приказала себе забыть о нем.

Однако девушка так и не нашла в себе силы, чтобы разорвать его письма, вернее, не письма, а коротенькие записочки, в которых он указывал место и время свидания. Это было все, что осталось у нее в память о нем! О человеке, который полностью изменил ее отношение к мужчинам.