– Его здесь нет. Вы же видите! – Хозяин мял подол кожаного передника липкими руками.

– А где мне его…

– Не знаю, не знаю. Ступайте прочь! – он вытолкал гостя за дверь и задвинул засов.

Выйдя на открытый воздух, Ишута бесцельно побрел по каменной улице в сторону восхода солнца. Так уж устроен человек: если идти некуда, то он выбирает путь на светило. Да к тому же кому, как не Ишуте, ученику Абариса, еще куда-то идти?

Булыжная мостовая пошла под небольшой уклон, затем резко вильнула вправо, описала петлю вокруг островерхого, как показалось Ишуте, очень мрачного здания и потянулась в западном направлении. «Чудно!» – думал про себя днепровец, не привыкший видеть трех-четырехэтажные дома, в которых проживало сразу несколько семей. Но больше всего ему не нравился этот удушливый, сладковатый дух городских помоев, которые текли себе прямо по улице, и нужно было все время думать о том, куда ставить ногу, чтобы не угодить в откровенное дерьмо и, чего доброго, не поскользнуться на «ровном» месте.

«…Завяжу я по пяти узлов всякому витязю немирному, неверному, на луках и всяком ратном оружии. Вы, узлы, заградите воинам все пути и дороги, замкните мечи в ножнах, опутайте все луки, повяжите все пики, палицы, копья, рогатины; и воины бы из луков меня не били, стрелы бы их до меня не долетали, все ратные оружия меня не побивали. В моих узлах сила могуча змеиная сокрыта – от Змея двунадесятиглавого…

Вначале сотворил Сварог небо и воду. Плавал в своей лодии по воде, летал на колеснице по небу. Но однажды пришел к нему Змей в образе хрупкого молодого юноши и говорит: «Хороши твои воды, отец Сварог, прохладны и медовы небеса твои, но только вот отдохнуть совсем негде. Сделал бы ты землю?» Не смог распознать бог в красивом юноше премудрого Змея. Подумал-подумал, почесал серебряную бороду и, отрезав от мышцы своей, сотворил землю. И была она поначалу ровной и гладкой, что даже глаз не мог ни за что зацепиться. Сколько ни насылал Сварог на землю стада небесных коров, ни одной капли заветной влаги не упало. Кругом, покуда хватало зрения, только голая пустыня из жгучего песка. Тогда-то и понял он, что это коварный Змей сжал своими кольцами тучи и не пускает их. Бросил он противу Змея Перуна-громовика, и тот своею палицею заставил Змея разжать кольца. Пролились на землю первые большие дожди. Потоками спускалась с небес вода. Вскоре после этого образовались реки и озера, поднялись могучие дубравы, зашумели моря. Змей же, убегая от Громовика, так бил хвостом, что образовались горы. В конце концов спрятался хитрый злодей под землю…»

* * *

Ишута услышал сдавленный женский крик в самом конце улицы, которая выходила на безлюдный городской пустырь. Постоял, прислушался. Крик повторился, но уже совсем глухо и еле слышно. Почуяв неладное, молодой человек устремился на звук.

Четыре сакских наемника и девушка! Она билась на заплеванной на земле, выгибаясь тонким станом. Лица видно не было. Толстые мужские руки обхватили его, еще двое держали за ноги, четвертый торопливо расстегивал ремень на штанах.

– Отпустите ее, люди добрые! – Ишута подошел на несколько шагов и замер, вперив окаменелый взгляд в насильников.

Один из саков вскинул голову и, увидев перед собой щуплого, невысокого человека, только ухмыльнулся.

– Ты постой немного да посмотри. Глядишь, и самому захочется девкой побыть! – Наемник заржал. Остальные трое тоже не стали сдерживать звериного смеха.

– Не причиняйте боли невинной деве, ибо кара из чертогов небес падет на вас! – Ишута до белых ногтей сжал свой посох.

– Ну, ты надоел, как плешивая собака! – Один из саков поднялся и бросился на волхва.

Юноша этого и ждал. Он стремительно выставил вперед конец посоха и, на противоходе поймав противника, буквально раскрошил тому зубы. Древко глубоко проломило неприятельскую гортань и едва не вышло с другой стороны наружу. Выбитые зубы вместе с кровавой слюной и черными ошметками плоти полетели на мостовую. Оружие волхва не оставило никаких шансов похотливому саку, который опрокинулся навзничь, ударился головой о камни и, дернувшись несколько раз в судорогах, испустил дух.

Несколько мгновений стояла оглушительная тишина. Наемники настолько опешили от неожиданности, что отказывались верить собственным глазам. Ишута выдернул из торца своего посоха пробку, и вот уже тонкий наконечник-«лисичка» обращен на неприятеля. Затем сверкнули в предутреннем сумраке сразу три клинка, сухо шипя, вылетели из ножен.

Ишута вспомнил прием «чайка», который не раз демонстрировал Абарис в схватках на Днепре, и горько пожалел, что еще не до конца овладел этой техникой. Он отскочил в сторону, отражая вражеский выпад таким образом, что сталь только вскользь прошлась по древку. Прямой удар посох мог не выдержать. «Лисичка» точно молния несколько раз вспорола воздух. Нужно не дать себя окружить, не позволить им идти во фронт.

Молодой человек отступал, отбивая удар за ударом, пытаясь поставить соперников так, чтобы оказались перед ним по одному. Но наемники, похоже, тоже неплохо знали свое дело.

Тогда Ишута сделал вид, что убегает. В беге нет равных: всегда кто-то чуть расторопнее, а кто-то медлительнее. Тут главное – не прозевать свой шанс. Молодой волхв бежал легко, не оборачиваясь, определяя по дыханию преследователей, на каком они находятся расстоянии. Когда почувствовал, что пора, резко остановился, развернулся и направил «лисичку» в лицо одного из наемников. Узкий наконечник вошел саку в глаз. Слышно было, как хрустнуло глазное дно, и в следующий миг мозг поверженного превратился в мертвый, потухший навеки кусок угля. Следующему Ишута нанес удар тупым концом посоха в область горла. Затем встретил рубящий выпад сверху вниз, уклонился и ударил ногой третьего наемника в подколенный сгиб. А когда сак рухнул в сточный ручей, прижал его кисть, сжимавшую меч, ногой к земле и приставил острие «лисички» к горлу.

– Не добивай их! – раздался звонкий голос. Ишута удивленно вскинул глаза. – Пусть живут. И каждый день до самой своей смерти помнят о своем позоре! – добавила девушка, подходя к волхву.

– Как тебя зовут? – Ишута ударил каблуком в болевую точку на запястье сака. Клинок стукнулся о камень, выпав из лишенной воли руки. Ишута носком сапога отбросил оружие на несколько шагов.

– Чаяна! А тебя?

– Меня – Ишута.

Два покалеченных сака, хрипя, ползали по земле. Все их попытки подняться на ноги ни к чему хорошему не приводили. Снова и снова наемники падали в сточную грязь, полностью потеряв себя в пространстве и времени и совершенно не понимая, что же все-таки с ними произошло.

– Ха-х! Ишута! – Чаяна негромко рассмеялась. Казалось, что девушка уже забыла про тот ужас, который буквально минуту назад пережила. Но таковы все женщины, наверно. – Что значит «Ишута»? А нет, погоди. Дай я сама подумаю.

Молодой человек по привычке наклонил голову и стал вглядываться в камни мостовой.

– А-а, поняла-поняла! – Девушка захлопала в ладоши. – Тебя так назвали потому, что ты все время чего-то ищешь глазами, ведь так?