себя — ишь расчувствовался оттого, что в кои-то веки сделал доброе дело.

Отшутился:

— Да фигня. Абдул прикажет — мы выполняем, так?

— Нет, без балды, омбре, ты спас мне жизнь. Я твой должник. — Хорхе взглянул на ЮВе. Серьезно, многозначительно, пристально. Добавил: — Я для тебя теперь все что хошь. Слышишь, ЮВе? Когда хошь. Запомни.

В тот момент ЮВе не особо задумался над признанием чилийца. Но сегодня, по дороге в банк на Нюбругатан, почему-то вспомнил. И так светло ему от этой мысли стало — что вот есть человек, готовый ради него на все. Какое-то чувство локтя. Наверное, это и есть настоящая дружба.

Решил, зайду-ка перекусить, а потом уже в банк. Заглянул в кафе «Крем» на Нюбругатан, взял чиабатту с салями и бри и кока-колу.

Сидя на высоченном барном стуле, пялился в окошко. Да, узок наш гламурный круг. Знал в лицо каждого третьего (если не второго) из проходивших мимо эстермальмских пай-мальчиков в возрасте от девятнадцати до двадцати четырех. Да и двадцатипятилетних тоже — с этими мажорами он обычно тусил в «Харме» и «Лярое», правда, там они ходили не в строгих костюмах, как сейчас, а в джинсе, рубахах нараспашку, блейзерах и с кокаиновым блеском в очах. Неизменным, в деловой ли ипостаси, в клубной ли, оставалось лишь одно — зализон! А все-таки в каком кругу вращалась Камилла? На темной или на светлой стороне Стуреплана?

Подали сэндвич. ЮВе развернул обертку и понял, что дал маху. Нет, вообще-то он лопал все подряд. Перебравшись в столицу, скоро запал на всякий шлак, который многие из нас просто не переваривают: селедку, суши, икорное масло, маринованный лук. Но два продукта так и не осилил, как ни старался: каперсы и сельдерей. А сэндвич-то ЮВе взял с салатом. А в салате — сельдерей.

Облом.

Десять минут добросовестно выковыривал ненавистные кубики.

Потом быстро умял половину сэндвича, одновременно сгоняв партейку в мобильные шахматы.

Допив колу и бросив недоеденную половину бутерброда, вышел.

Поприветствовал двух приятелей, шедших ему навстречу. Знал их по клубной тусовке.

Двинулся дальше по Нюбругатан. По левую руку лежал Стокгольмский крытый рынок. ЮВе зачастил туда в последнее время.

Вертушка на входе в «SEB» открывалась вручную. Пришлось толкать ее, чтобы войти.

Едва войдя, ЮВе пошарил в сумке — убедился, что файл с пятьюдесятью тоннами лежит на месте.

Снова взял номерок. Посетителей почти нет, даром что разменных автоматов и банкоматов внутри предостаточно.

На электронных табло обновлялись биржевые сводки. ЮВе почитал котировки.

Подошла его очередь.

Огляделся, нет ли поблизости копов или какого другого стремного пипла. Вроде чисто.

Операционистка с огненно-рыжей гривой.

ЮВе попросил позвать знакомую сотрудницу.

Операционистка сообщила, что знакомой сегодня нет и что она тоже может принять деньги. Не фонтан, ну да ладно.

— Как делищи? — раздался голос за спиной.

ЮВе обернулся. Ниппе с какой-то барышней. Глаза приятеля прикованы к пухлой пачке, которую ЮВе только что передал операционистке.

Вот засада!

ЮВе взял себя в руки. Напустил безразличный вид, типа так и надо. А на душе: блядь, так облажаться. Ниппе, стопудово, засек пачку в руках у кассирши. Что теперь скажет?

— Салют, Ниппе!

Заценил барышню.

Ниппе представил девицу:

— Эмма.

ЮВе мечтательно вздохнул.

Ниппе не врубился.

— «Эмма — ты только плод его мечты, но как прекрасна ты!»

Тут уж они вдвоем разинули варежки — и Ниппе, и девица.

ЮВе сделал еще одну попытку:

— Ну мультик про Калле, который живет на дереве? Не помните разве? — напел мелодию и еще раз выразительно вздохнул.

И тотчас пожалел. Глупо улыбнулся, сгорая от стыда: такую ересь сморозил.

Тормоз! Олень!

— Извини, такой песни не знаю. Слушай, мне сейчас некогда. Счастливо. Пока, — отбрил его Ниппе. И встал в соседнюю очередь.

Операционистка вручила ЮВе квиток.

Бегом наружу.

Когда подошел к вертушке, Ниппе даже не кивнул ему на прощание.

Отчуждение?

По дороге домой ЮВе все мучился вопросом, из-за чего загоняется сильней: оттого, что спалился с наликом, или оттого, что так затупил с каламбуром?

48

Ненад позвонил с нового номера — ага, тоже начал шифроваться. Сперва потрещали ни о чем, потом обсудили нашумевшее убийство — мамки и гориллы. За каким хером их замесили? Покрошили в говно. И кто? У Ненада очко на нуле. Ведь Златко с Еленой были лучшими из его сутенеров, пока Радо не слил его по беспределу. Ненад и Мрадо — в непонятках. То ли Радован решил зачистить контакты? То ли клиент разбушевался, испугавшись, что про его блудни прознает законная супруга? То ли кто-то еще?

Мрадо гадал: либо клиент взгоношился, либо конкуренты по злачному ремеслу удружили. А может, и русские. Или «ангелы». Если последние, то замес в борделе все равно что объявление войны.

Ненад загонялся: как ему аукнется этот замес? А если Радо не при делах, не переведут ли стрелки на самого Ненада?

По-любому теперь их планы самостоятельной раскрутки станут еще актуальней.

Ненад принялся растолковывать свою мысль: слова его звучали в ушах Мрадо как родной сербский фольклор.

— Подо мной ходил один араб, ты в курсе. Абдулкаримом звать. Коксом заведовал. В принципе пацан и так держал под контролем всю тему. Мне только докладывал регулярно. Сам я разруливал большие вопросы, решал, какие направления разрабатывать, приказы отдавал. Сейчас мы как раз расширяем рынок сбыта, пока удачно. Демпингуем в пригородах. А конкуренты пусть себе и дальше толкают по граммулечке — в центровых кабаках да на элитных движухах. По штуке за грамм. А мы будем толкать по семьсот за грамм. Да не по одному грамму, а по двадцать. Валом их задавим.

— Ты это еще моей бабушке рассказывал. В чем прикол?

— Хороший вопрос. Смотри, после того как Радо бортанул меня, на мое место встал Абдулкарим. Абдул предан Радовану, он меня даже слушать не станет. Я ему больше не указчик. Будет решать вопросы, как прежде, а меня — в игнор. Но есть одно «но». Вообще я не особо вникаю, кто там пашет на араба, а тут, в Лондоне, прикинь, араб прислал мне одного чудака, натурального мажора, чтоб тот помог мне на переговорах. Ну светлая соображалка! Врубается с лету. Под Абдулкаримом без году неделя. А уже шарит в коксе. Надежный. Араб зовет его выскочкой. Мол, сам деревня, а мечтает выбиться в люди. Охота пуще неволи. Бомбил на Абдула, чтоб было на что тусить с мажорами и пить шампанское. Гулять в «Харме», «Кухне» или типа того. Пацан ведет двойную игру. Абдул говорит, если б его гламурная тусовка