– Ангелы исчезли, остались демоны, – саркастически подметил русский.

– И, тем не менее, часть людей еще не утратила веру. Есть и святые, творящие добро. Вот, вы, полагаю, совершили немало хорошего.

– Я? Падре шутит?

– Раз собираетесь размышлять о плохом. Обычно грешники на пути к храму стараются припомнить добрые деяния, пряча грехи в глубинах памяти. Наверняка, с вами случилось нечто положительное и нечто отрицательно, иначе агностик в столь плачевной физической форме не стал бы себя насиловать подъемом на Sacro Monte.

– Вчера спас тонущего ребенка и узнал, что рак вновь грызет мои легкие, – неожиданно признался Алехин, испытав сильное облегчение.

– Жизнь и смерть обычно идут рука об руку, – грустно констатировал священник, заруливая на крохотную парковку возле церкви. – Не отчаивайтесь: «Христос воскрес из мертвых, смертью смерть поправ, и сущим во гробах жизнь даровал!»

– Звучит обнадеживающе, только Пасха уже прошла, – пробормотал Матвей, вылезая из «фиата».

– Чуть не забыл: купите в храмовой лавке освященное кольцо – нержавейка, пять евро, помогает больным и страждущим, – закончил на прагматической ноте священник, осеняя крестным знамением. – И запомните: отныне вы – крестный отец спасенного мальчика!

Посещение церкви свелось к двум покупкам – стального перстенька и бутылки воды. Надев первый на мизинец и вылив половину второй на голову, Алехин поплелся вниз, экономно отхлебывая по глотку. Мозг на жаре функционировал плоховато, с трудом выдав несколько соображений. Первое: есть слабенький, хотя доступный канал выхода на Femen через Викторию. Второе: вчера к спасенному Марку первой подбежала Вика, а сегодня утром мальчик назвал её «мама». Третье вытекало из предыдущего: Михаил и Элен Красько не до конца откровенны. Наступил момент принятия решения. «Падре неплохо разбирается в людях», – с горечью констатировал Матвей, осознав, что продолжит начатую игру.

Разница во времени с Калифорнией – 9 часов: уже можно звонить Степану. Только одолженный смартфон светить не следовало – еще пригодится. Вышел на прибрежную дорогу. Бензозаправка размещалась в первом этаже крохотного жилого дома, видимо, хозяин и жил наверху.

– Signore, telefonino, prego, – русский протянул купюру среднего номинала и, получив трубку, после гудка продолжил по-русски. – Привет, сын! Не разбудил? Как семья, бизнес? А что я? Общаюсь с психиатром, закончил лучевую терапию, доктора еще лечение прописали. Ладно, дай поговорить с Ксюшей. Здравствуй, дочка. Как самочувствие? Как внучок? Уже толкается? Вырастет футболистом. Помнишь, перед вашим отъездом договаривались об одной вещи? Да, момент настал. Сделай завтра, деликатно. Целую.

Макалистер обожал утро тех суббот, когда не приходилось сидеть на работе. Сегодня начиналось замечательно: омлет вкусом не напоминал о содержащемся в яйцах холестерине, поджаренный бекон хрустел особенно музыкально, а жена не заставляла питаться хлопьями с обезжиренным молоком. Опять же настроение поднимали удачные оперходы, совершенные накануне. Наивный «Птица» даже не поинтересовался содержимым «учебного» конверта, отправленного им вчера мулаточке, и Фишман в понедельник увидит в «Старбакс» две весточки – обе со срезанными левыми уголками.

Одна – рецензия на фильм The Chinese Connection, в котором тупой критик с восторгом пишет, что, оказывается, китайцы еще в X веке изобрели порох, смешав серу, древесный уголь и селитру. И добавляет: «Селитра широко используется как удобрение». Прелесть составленного абзаца заключалась в словесном уравнении «селитра=удобрение» и намеке на более опасную смесь. А также в ссылке на «китайскую связь», о которой Джек по службе знать не мог и о которой ему проболтался «Птица», сообщив, что спецгруппа подключает китайскую компанию и банк к разборкам акционеров «Росселитры».

Другая – флаер от компьютерной игры Diggerworld, описывающий приключения в катакомбах. Её Макалистер решил позже дополнить номером авиабилета «Шахтера», когда тот слетает в Ригу.

«Если русские не смогут склеить кусочки мозаики в единое целое, то грош цена их разведке и бессмысленно тогда помогать Москве», – пришел к заключению Джек, утирая рот салфеткой. Добродушный настрой не смогло испортить даже предупреждение от Сары.

– И не думай сразу заниматься железной дорогой – пора на службу в церковь.

– Помню, помню, дорогая. Только зубы почищу.

«Птица» расправил крылья и, сделав два длиннущих шага, на третьем взмыл в воздух. До щита, естественно, не долетел, но почти и положил мяч точно в корзину. Партнеры захлопали, противники молчали, кроме пуэрториканца. Тот «случайно» ткнул локтем в бок и через оскаленные зубы прошипел: Fuck you, motherfucker.

– В чем твоя проблема, Эстебан, – не сдержался приземлившийся. – Вечно залупаешься. Уймись.

– А то что, Белоснежка? Будешь вякать, урою!

– Предупреждаю, ты угрожаешь сотруднику ЦРУ, – «Птица» пустил в ход совет Макалистера называть место работы в крайних случаях, оставляя за кадром подробности.

– Гореть вашей конторе в аду! – неожиданно еще больше распалился забияка и, плюнув под ноги, ушел с площадки.

Дойдя до стоянки, с остервенением бросил вещи в машину. Каждый день надеялся, что дела пойдут лучше, а жизнь никак не складывалась. Мальчишкой мечтал попасть в США, а когда семья сюда перебралась, то сначала их бросил отец, затем умерла от наркотиков мать. Органы опеки разлучили с сестрой-двойняшкой, сунув разным приемным родителям. Эстебан так и не прижился ни в одной из семейных пар, сменив три. Или четыре? Улица, шпана, травка. Потом, вроде, стало налаживаться, когда уже совершеннолетним воссоединился с Паолой. Она нашла работу в «Старбакс» в центре, он устроился на автомойку в Джорджтауне.

Затем случилась история с таким же белым, как это засранец, только постарше и мощнее. Тот поздним вечером заехал помыть тачку, слово за слово, началась ругань, угрозы. Мужчина достал пушку, положил Эстебана на землю, буксирным тросом связал вместе руки и ноги, хотел вызвать полицию. Тут Паола появилась, стала умолять, они ушли в подсобку. Через четверть часа вернулись, и белый его отпустил, сказав на прощание: «Знай на кого тявкать, щенок. Я из ЦРУ, мог бы и пристрелить. Благодари сестру: она – хорошая девочка». И уехал, а Паоле, поди, пришлось ему дать. Хотя она не призналась, но отодранную девку и так видно.

«И вот опять цэрэушник! Их тут пруд пруди, Лэнгли-то рядом. Гладкий такой, кожа молочная. Пидор!» – пуэрториканец достал из-под сидения бейсбольную биту и, пробравшись через кусты к багажнику «тойоты», тюкнул по заднему фонарю. Посыпались осколки – пустяк, а приятно. «Птица» сразу не заметит, а, глядишь, его полиция остановит. Мулату в Вашингтоне сложно: ни белые, ни черные к себе не принимают. Но кое-чему у афроамериканцев Эстебан научился. «Jesus el Cristo! Kaк они режут врагов!» Кое-чему нахватался и у психолога, наставлявшего подростка контролировать частые вспышки ярости: «Тебе лучше срывать злость на мелочах, избегая насилия против людей».