Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты что, бисексуал? — спросила Артура растерянно.
— Нет, с чего ты решила?
— Такие штуки, мне кажется, носят или геи, или бисексуалы.
Уваров негромко рассмеялся.
— Нет, Лика, я вставил её для остроты ощущений. Гетеросексуальных, и только. Хочешь попробовать?
— Хочу.
Потянулась и принялась ласкать его член, довольно быстро приноровившись к необычной вещице. Сначала она постукивала по моим зубам, что казалось очень странным и забавным (как будто ешь мясо и себя вилкой тыкаешь по неопытности), но потом прошло. Я переключила внимание на величину и красоту фаллоса, который вырос благодаря моим стараниям и превратился в напряженный любовный жезл, истекающий смазкой. Потом она, конечно же, смешалась с лубрикантом презерватива, которые, что занятно, во время нашей ночи расходовались, словно патроны при активной стрельбе.
— Надеюсь, ты к этой маленькой штучке привыкла? — спросил Артур после того, как я напомнила о вчерашнем.
— Да, и она мне очень понравилась. Скажи, я ведь первая, кому довелось ощутить это в себе?
— Конечно, — ответил красивый мужчина в моей кровати. Я тут же решила, что буду ему верить, потому что ничего иного и не хотелось. Кто у него там был до меня, сколько, — всё это теперь значения не имеет. Он со мной, вот лежит, такой родной и близкий, а прошлое — прах и пепел, ветром его развеяло.
Но прошлое просто так не отпускает. Есть у него это противное свойство. У Артура зазвонил телефон, и он потянулся, нажал «принять вызов».
— Да, слушаю, — сказал, поднимаясь с постели и отходя в сторону, чтобы я не услышала, кто говорит. Проводила его взглядом, улыбнувшись тыльной красоте своего мужчины. Высок, строен, попка упругая и крепкая, с ямочками, спина трапециевидной формы с рельефными мускулами, узкая талия, сильные ноги с развитыми икрами. «И это всё моё!» — чуть не взвизгнула от восторга.
— Да, солнышко. Я понял. Скоро буду, — сказал Уваров.
Свет, пробивающийся через шторы, вдруг померк. Я, кажется, даже стала дышать через раз. Сердце моё, прежде бившееся размеренно и счастливо, принялось будто через кочки и ямы перепрыгивать.
— Кто звонил? — спросила ломающимся голосом. Хотела произнести весело, а вышло, будто мне пистолет к голове приставили и заставили это выдавить из себя.
— Прости, мне нужно срочно уехать, — сказал Артур, спешно одеваясь. — Я тебе потом всё расскажу, обещаю.
Он натянул нижнее белье, затем всё остальное, схватил телефон, сунул в карман пальто. Оделся, повернул ручку замка, открыл дверь и вышел. Щелкнул механизм, и я вдруг ощутила себя космонавтом, которого только что бросили одного на орбитальной станции. Просто потому, что там, на Земле, возникли дела поважнее, а как я тут буду теперь — никому и дела нет. Захотелось завыть. Броситься на стену, начать стучать по ней и орать, орать.
«Как же я забыть могла, идиотка конченая! — нещадно ругала себя, свернувшись в тугой комок. — Он же звонил тогда кому-то из кабинета! Малышкой называл! У него есть другая!!!» Эта мысль пронзила меня, словно тупой нож. Стало жутко больно внизу живота. Я схватилась за него руками и зажалась, ожидая, пока пройдет внезапная боль. Но душевная была гораздо сильнее.
Не хотелось ничего. Ни дышать, ни видеть, ни чувствовать парфюм Артура на своей подушке. Не видеть отметины, оставшиеся после нашего секс-марафона на белоснежной простыне — ничего! Я лежала, тупо уставившись в одну точку, и понимала: на этом всё. Завтра пойду и уволюсь. Видеть его не смогу больше. Ни один мужик, даже предатель Леонид, не делал мне так больно. Артур Уваров разорвал моё сердце, словно бумажный кораблик, истоптал ногами и пнул подальше.
Глава 40
С болью в сердце можно жить. Она ведь проходит когда-то. Вот без чего нельзя жить совсем, так это без сердца. Когда я в понедельник пришла на работу, проведя всё воскресенье дома в жуткой депрессии, отключив телефон и даже домофон, чтобы ни у кого не было повода потревожить моё мрачное настроение, то мне показалось, будто и всё вокруг потеряло смысл.
Снежана привычно кинулась ко мне со своим щебетаньем, но увидев меня, шарахнулась.
— Анжелика Дмитриевна, вы не заболели? — спросила напугано. — На вас лица нет.
— Нет, со мной всё в порядке, — ответила я совершенно убитым голосом. А откуда в нём жизни взяться, если мужчина, с которым я провела лучшую ночь в своей жизни, растоптал мои чувства и прямо из постели умчался к другой?
Помощница не поверила, конечно. Но допытываться не стала. Наоборот, постаралась оградить меня ото всех. Я слышала, как она, если поступали звонки или кто-то приходил, говорила: «Анжелика Дмитриевна не может вам ответить, она очень занята». Я мысленно поблагодарила Снежану за поддержку. И подумала, что хорошо все-таки быть топ-менеджером. Никто к тебе сунуться не смеет. Разве что генеральный, но он обычно приглашал к себе через секретаря.
Я не хотела находиться в офисе. Всё здесь вызывало во мне боль. Особенно в кабинете, где несколько раз побывал Артур. К обеду мне стало настолько тошно, что я позвонила в секретариат Леднёва и сказала, что с сегодняшнего дня беру больничный. Меня спросили, в чем причина. «Тахикардия», — брякнула я первое слово, которое на ум пришло. Потом, конечно, надо будет где-то взять справку. Ничего, за деньги всё возможно.
Сказав Снежане, чтобы не волновалась за меня и, если будут какие-то глобальные новости, то писала в мессенджер, я вышла из кабинета. У лифта меня окликнул Артур, и этот голос пронзил моё существо с такой сильной и так больно, что я, вздрогнув, кинулась на пожарную лестницу, ничего не ответив. Бежала, перепрыгивая через две ступеньки, страшно рискуя себе что-нибудь сломать, но не могла и не хотела остановиться. Летела, словно перепуганная близкими выстрелами птица, и остановилась лишь на подземном уровне, часто дыша и ухватившись за поручень обеими руками.
Замерла, слушая. Никто за мной не последовал. Восстановила дыхание, пошла на парковку. Села в машину и уехала. Долго кружила по городу, поворачивая в каком угодно направлении. Радио молчало, телефон был выключен. Я оказалась предоставлена сама себе и не знала, как
