— Возле костела? Чудесно. Сейчас мы и приедем, если, конечно, наш контракт можно считать заключенным. Да, и назовите цену.

Косточкин ответил, что с удовольствием выполнит эту работу, цена обычная, три тысячи за час, но прямо сейчас ничего не выйдет.

— Почему?

Он объяснил причину: батарейка села.

— О, жаль, а как все начало складываться волшебно, — проговорила она. — Я и не думала, что вы все еще здесь, так, на всякий случай позвонила. Хм, хм… А сколько же надо времени для зарядки?

— Час.

— Хорошо. Давайте через час мы за вами заедем?

— Но мне еще надо добраться до гостиницы.

— Где вы остановились?

Договорились встретиться через полтора часа.

Спеша в гостиницу, Косточкин вдруг подумал… подумал, что никогда не выберется из этого города… Smolenscium’а. А?

И еще ему показалось, что время… время как-то убыстряется? Не успел он вставить со щелчком батарейку в гнездо зарядного устройства и воткнуть вилку в розетку, а к другой розетке присоединить плеер, как уже пора было снова собираться. Он зашел в ванную, включил свет, чтобы получше рассмотреть свое лицо. Ссадины на лбу, синяк на скуле. Можно подумать, он с кем-то махался. Побили почтальона за скверные новости. Косточкин почистил зубы второй раз. Пшикнул на подбородок и щеки одеколоном, растер. Хороший запах. «Paco Rabanne 1 million», вот такое простое буржуазное название, и флакон соответствующий — в виде слитка золота, подарок Маринки, ей в Испании этот парфюм ударил в голову, ну в нос. Что ж, и Косточкину нравится аромат этот коры, слегка цитрусовых, еще чего-то чуть пряного и с горчинкой, все ок, кроме цены. Себе он за сто баксов одеколон никогда не купил бы.

Косточкин надел кепи итальянку, надвинул козырек на лоб, чтобы боевые раны скрыть. Да, проверить аппарат. Включился. «Никон» — forever! Косточкин повесил фотосумку на плечо, прихватил фолиант, сунул наушники в уши. Ну? Плеер сейчас был настроен на произвольное воспроизведение композиций, так интереснее. Это была песенка «One day» — о том, что в один прекрасный день мы, возможно, станцуем снова, Под небом, полным огней… В один прекрасный день ты, возможно, будешь там, Совсем одна.

«Почему же она там будет одна?.. Они же собирались вместе», — подумал Косточкин, выходя из лифта, сдавая ключ. Но пока ответа на вопрос не последовало, в кармане завибрировал мобильник, хотя Косточкин уже тысячу раз слушал этот «День» Эшкрофта, да вот как-то не придавал особого значения смыслу, обычно из песни вырываешь строку, и она потом вертится.

— Да?

— Мы у гостиницы.

— Я выхожу… Вышел.

И он увидел приоткрывшуюся дверцу небольшого стильного автомобиля цвета апельсиновой корки. Оттуда ему помахали.

— Привет! Садись.

— Привет, — ответил Косточкин, обходя автомобиль и собираясь открыть заднюю дверцу, но девушка знаком показала ему, чтобы он сел впереди.

Открыл дверцу и сел.

— Железный закон, — сказала девушка, — впереди только взрослые.

Косточкин оглянулся. Позади сидела девочка в клетчатом берете с пышным помпоном, глядела исподлобья.

— Поздоровайся с дядей фотографом.

Девочка поздоровалась. Косточкин ей ответил.

— Едем? — спросила девушка и тронулась.

Косточкин устроился поудобнее, поставил на колени сумку.

— Ремень! — напомнила девочка. — Раз уж вы впереди.

Девушка засмеялась. Косточкин отыскал и пристегнул ремень.

Автомобиль, мягко, почти ласково урча, встроился в поток машин. Девочка шумно потянула носом воздух и вдруг стала тихонько напевать: «Вырос я в Италии — / Там, где зреют апельсины, / И лимоны, и маслины, / Фиги и так далее». Косточкин сначала не придал значения этой песенке, а подумав, усмехнулся и поправил итальянку.

— Павел?..

Он встретился взглядом с глазами девушки, она уже снова смотрела вперед.

— Вы уже неделю тут?..

— Нет, — ответил он, медленно отводя глаза. — Только… пятый день. Кажется.

— А был договор на неделю?

— Нет, три дня рекогносцировки.

Девочка сзади засмеялась.

— Реко… г-гыгы — чего?

— Рекогносцировка, — отчеканил Косточкин. — Осмотр местности перед боем. Или свадьбой. Древний человек и не понял бы, бой это или веселье с криками и петардами.

Девушка посмотрела на него внимательнее.

— Вам так приглянулась натура?

— Или я ей, — ответил он, дотрагиваясь до лба.

— Это как же? — спросила она, тормозя перед перекрестком.

— Она меня поцеловала в лоб, — сказал Косточкин, обернувшись к девушке и приподняв итальянку.

— Точно, — ответила она с удивленной улыбкой на узком бледном лице, обрамленном темными прямыми подрезанными волосами.

— Натура целуется? — спросила сзади девочка.

— Я и сам не знал этого раньше, пока не взобрался на башню.

— Так это была башня? — спросила девочка.

— Да.

Автомобиль тронулся, девушка переключала скорости.

— Ого, круто, — сказал девочка.

— Башня по имени Веселуха, — добавил Косточкин, слегка удивляясь тому, как это ладно у него все получается… — А как вас зовут?

— Вы же знаете, — откликнулась девушка.

— Забыл, — честно признался Косточкин.

Девушка засмеялась.

— Здорово.

— Ее зовут Янка! — выпалила девочка.

— Перестань дурачиться, — сказала девушка.

— А меня, между прочим, Вероника, — добавила девочка.

— Очень приятно, — откликнулся Косточкин.

— Характерец, — со вздохом сказала девушка.

— Ладушки, клянусь говорить правду, только чистую правду и ничего кроме правды. Настоящее имя невесты Чиполлучча! — выпалила девочка.

— Ну и язычок, — сказала девушка.

Девочка напела: «По всему известна свету / Луковиц семья: / Чиполлучча, Чиполлетто, / Чиполлоччьо, Чиполлотто / И?»

Ей никто не ответил, и она закричала громче:

— И?!

Девушка поморщилась, но ответила:

— Конечно, ты.

— И, конечно, я!

— Хм, обычно с незнакомцами она сдержанна, — пробормотала девушка. — А тут как прорвало.

— Что вы бормочете, тетя? — окликнула девочка.

Девушка кивнула.

— Да, на самом деле этот подарочек не сестра мне, а племянница. Но мне в детстве хотелось иметь сестренку вместо ее папеньки, то есть моего братца… — Девушка осеклась, изумленно взглянув на Косточкина.