Будто что-то оборвалось внутри.

Когда он прочитал: «Ты положил предел, которого не перейдут, и не возвратятся покрыть землю»,[8]я просто чуть с ума не сошла. Я понимаю всю нелепость — ведь ее там даже не было; при этом, когда мы хоронили ее по-настоящему, в лесу, я не проронила ни слезинки. Но почему-то именно здесь меня прорвало. Меня мутило, раскачивало в разные стороны — в голове не укладывалось, что Мамочки больше нет, что космонавты на орбите, а Джудит стоит под ручку с Чезом. И я вам точно говорю: если бы не Билл, вовремя схвативший меня за руку, и не его жена Пегги, схватившая за другую, я рухнула бы в яму вместе с этим ящиком, набитым кирпичами.

Когда все было кончено, ко мне поочередно стали подходить люди. Банч крепко обняла. Билл с Пегги поцеловали. Другие просто пожимали руки. Грета — та тоже поцеловала. Чез подошел и бодренько схохмил: «Я всегда буду вспоминать о ней, сидя на толчке». Джудит пыталась меня обнять, но я сказала: «Уж ты-то стопудово скорее ткацкого челнока». Она сказала: «Что?» — и я тогда воскликнула: «Как ты могла допустить такую неосторожность, такую?..» Она ответила: «Да ты сама вела себя не слишком осторожно», на что я схватила ее за волосы и расцарапала ногтями шею. Тогда она мне тоже вмазала, но дальше между нами встали Билл, Чез и Пегги.

Викарий вскричал: «Страсти кипят!» — как будто и без него не было понятно. Он воздел руки к небу: «Страсти кипят». Потом меня увели от Джудит, от могилы и, слава богу, больше не трогали, и я наконец-то разрыдалась — причем так горько и обильно, что мне казалось, вся влага из моего организма вышла, и я осталась хрупкая и ломкая, того и гляди тресну и сломаюсь.

Но плакала я не вечно. В конце концов все разошлись, и я, отвергнув многочисленные приглашения, осталась одна. Поблагодарила викария. Он был так добр ко мне — даже разрешил воспользоваться ризницей, чтобы привести себя в порядок: у меня было намечено несколько важных дел.

Все в том же траурном одеянии я побрела опять в поместье. В уродливую древнюю махину лорда Стоукса. И снова по заросшей аллее, мимо гниющего пруда, скользя, как тень, между прекрасными рододендронами. На этот раз я не планировала посещение конторы. Я шла не к Винаблзу. Прямиком направилась к парадному входу, где была встречена лакеем — ссутуленным и заскорузлым, как все у лорда Стоукса. На голове у старика не было ни единой волосины. Клянусь, когда он сделал шаг вперед, с него упала дохлая муха.

— Вам назначено? — осведомился он вполне беззлобно.

— Передайте, что я дочь Мамочки Каллен и что у меня есть сведения, которые могут его заинтересовать.

— Я знаю, кто вы, — сказал морщинистый лакей, — лорд Стоукс не будет с вами разговаривать. Если вы по делу, обращайтесь к управляющему поместьем.

Случись же так, что именно в ту минуту мимо проходил Артур Макканн:

— Осока, какими судьбами? — Такое полуприветствие-полувопрос. Он бросил: — Джеффри, я разберусь. — И дверь передо мной захлопнулась. Артур увел меня. — Прости, не отпустили с работы, падлы, — сказал он. — А то бы я, конечно, пришел.

— Я знаю, Артур, не беспокойся.

— Осока, ты не представляешь! Тебя тут просто поливают грязью. Сволоты.

— Это я тоже знаю. Артур, мне нужно видеть лорда Стоукса. Я обнаружила кое-что у себя в доме, о чем ему необходимо знать. Мамочка оставила… ну, скажем, информацию о разных людях. Мне требуется его совет, как с этим поступить.

— Какого рода информация?

— Прости, я не могу сказать. Но это весьма серьезно.

Артур захлопал белесыми ресницами:

— Стой здесь — только чтобы тебя никто не видел. Посмотрим, может, мне удастся выторговать для тебя пятиминутную аудиенцию. — И с этим он метнулся через сад к заднему входу.

Не прошло и пары минут, как он уже вернулся.

— Он примет тебя прямо сейчас. Надеюсь, Осока, ты его не разочаруешь.

— О нет, — заверила я.

Артур привел меня к стеклянной двери, ведущей в изумительную библиотеку, расположенную в задней части дома. Он распахнул дверь, оповестил хозяина о моем приходе и вышел.

Лорд Стоукс развалился на элегантной кушетке — одна нога на диванной подушке, другая на полу, рукой обхватил спинку. День выдался теплый, но в камине потрескивал огонь. Рядом лежала газета, открытая на странице скачек. Его светлость уставился на меня своими воспаленными глазами, посасывая драные концы немыто-серых усов. Его обвислые щеки слегка заколыхались.

— Мфффф, — изрек он.

Не знаю, что он имел в виду: какую-то команду или он так выражал презрение. Я слышала, что не принято садиться, пока тебе не предложат, — только ничто не предвещало, что предложение последует. Воистину, нет больших грубиянов — за редким исключением, — чем мелкая аристократия.

— Мфффф, — снова произнес лорд Стоукс.

— Я вас не понимаю, простите. Что значит «мффф»? — осведомилась я.

Лицо его побагровело. Он хмуро сдвинул седые брови:

— Чо нада?

— Да вот, пришла с вами посоветоваться.

— Совет? Советаться?

— Я думаю, вы знали Мамочку Каллен. Она жила в вашем домике у леса. — (Он кивнул.) — Я ее приемная дочь. После смерти Мамочки я затеяла уборку и обнаружила кое-какие старые записи. — Я помахала записными книжками.

— А мне-то чо?

— В них содержится деликатная информация о людях со всего округа.

Даже не попытавшись встать, он просто вытянул руку, всю в пигментных пятнах:

— Дай взглянуть.

Я пересекла комнату и вручила ему одну из книжек. Он принялся ощупывать кушетку в поисках очков — ноздри его при этом подрагивали. Я посмотрела: на мизинце у лорда Стоукса сидело такое же серебряное колечко, как у того доктора, что хитростью проник в мой дом. В конце концов он обнаружил очки — они лежали на журнальном столике, приставленном к кушетке. Невыносимо долго прилаживал гибкие дужки к ушам, потом откинулся на спинку и принялся читать на той странице, которую я предусмотрительно открыла.

Я очень внимательно следила за его реакцией. Во время чтения он едва заметно шевелил губами. Свет от камина отражался в желтушных слезящихся глазах. Читая, он бормотал какие-то бессвязные звуки:

— Мм… эррр… пфффф… мм.

В итоге отложил книжку и взглянул на меня поверх очков:

— Белиберда какая-то.

— А как же имена? — настойчиво, но тихо спросила я.

— Какие имена?

Он снова взял книжку и попытался еще раз вникнуть. Читал про себя, покачивая при этом головой. Потом зачел мне несколько отрывков вслух — таким скрипучим голосом, что мне казалось, сейчас краска слезет со старинного портрета над камином.

— «Вот лучший способ приготовления свадебного торга. Бог знает, сколько народу готовит его неправильно. Неужто до меня никто не удосужился записать рецепт?! Сначала несколько советов. Перво-наперво, торт нужно печь с любовью. Это известно даже малым детям, не то что взрослым. Это известно каждому. А Мамочке Каллен и подавно. Второе: печь свадебный торт нужно в хорошем настроении. Сначала избавьтесь от дурных мыслей, а потом уже пеките. Об этом позже. Еще один совет: прежде чем приступать, не поленитесь проверить положение луны…» Что ты за чушь городишь про имена, девчонка? Тут никаких имен даже близко не лежало.