– Не может быть, чтоб тот самый, – не поверил себе Кеша. – Лёхин… Шатущий… Значит ли это, что я потерял свой блистательный рассудок?

Он сделал ещё несколько шагов по направлению к кустам. Но никакого кота и даже каких-либо звериных следов здесь не было и в помине. Только несколько красных листьев бересклета уцелело в гуще заснеженного кустарника. Они дрожали на холодном сильном ветру.

Рядом тяжело шумели и раскачивались траурные вершины бородатых елей. Небо быстро освобождалось от неспокойных мелких облаков. И запредельная, глубочайшая обнажённая синева страшно проглядывала из высот мирозданья сквозь полуголое земное небо. Но вот понизу опять мелькнул тревожный рыжий блик и спрятался за холмом.

– Да что за наважденье…

На всякий случай, проваливаясь в снег по колено, Кеша заглянул всё же подальше, за кусты и даже встал на широкий пень. Отсюда уже открывалась взгляду небольшая, но глубокая низина. На дне её рабочие люди, в фуфайках и шапках-ушанках, что-то ели возле чуть тлеющего костра, деловито разрывая пищу руками. Двое сидели на старом берёзовом бревне, а третий, молодой и коренастый, как бультерьер, стоял крепко и косолапо.

Запах жареного мяса донёсся мгновенно. Рядом с бревном блестело горлышко бутылки. За спиной у мужиков темнела огромная старая куча хвороста, запорошенная снегом поверху.

– Слава работникам леса! – прокричал им Кеша с пенька. – Пильщикам, и, соответственно, рубщикам!

Мужики переглянулись и не ответили. Но молодой, помедлив, коротко махнул рукой, приглашая к костру.

– Не могу! Тороплюсь! – сбивая снег с ботинок, колебался Кеша. – Разве только по быстрому плеснёте.

Мужики снова переглянулись.

– …Давай сюда! – донеслось от костра довольно глухо.

Кеша сбежал вниз по склону, слабо заснеженному, почти не проваливаясь, петляя меж густых молодых ёлок. Дальше пришлось лезть, утопая в снегу. Но около костра было притоптано. И неровная цепочка глубоких следов вела к хворосту, прилежно сложенному когда-то домиком, но уже разобранному с краю.

– Ладно, хрюкну! Только в темпе, мужики, – потирал он руки. – Я бабу там одну, между прочим, надыбал. Уховёртка – я те дам. Скрытая цыганка!

– Местный? – отрывисто спросил его с бревна невероятно длинный, измождённый человек, поправив ушанку. Глаза его, глубоко посаженные, горящие сильным нездоровым огнём, насторожённо глянули из-под нависшего и мощного лба.

– Какой местный?! – возмутился Кеша. – Я же – городской! Это за версту видно! Поражён вашей непроницательностью. Как можно заподозрить меня, художника, в том, что я…

Бутылка стояла непочатая, но мужики не торопились её открывать.

– Ты присаживайся, – вяловато хлопнул по бревну третий – жилистый, почти старик, с коричневым жёстким лицом и с впавшими тонкими губами. – Чего стоишь.

– Да там автобус, – немного нервничал Кеша. – Два! Два автобуса. Я здесь с вами сяду – ни в один не попаду. И так опаздываю, пр-р-роклятье… А, ладно, успею: я же без вещей. Скорей-скорей.

Но парень, кривоногий и кряжистый, обхватил вдруг Кешины плечи и, прижав к себе, внимательно заглянул в лицо:

– …Тебе что, корифан, за падлу – с нами рядом присесть? – негромко поинтересовался он. – Я что-то не понял. Ты зачем пришёл? Выпить хотел? Ну, нальём тебе, братан. В чём дело? Ты присядь сначала.

И парень дружелюбно хлопнул его по спине, а потом подтолкнул к бревну резко и небрежно.

– Я!.. Вы не знаете, с кем вы разговариваете! Я, между прочим…

Кеша осёкся, увидев вдруг, что все трое давно не бриты, и что землисто-серые лица их никак не похожи на обветренные, красные лица лесорубов. В замешательстве он принялся озираться по сторонам. И тут молодой ещё раз толкнул Кешу к бревну, теряя терпенье:

– Чудно дядино гумно! Тебя же приглашают вобще, козёл. Но если тебе в падлу, линяй отсюда.

Стало слышно, как на дороге, за деревьями, сильнее загудели моторы.

– Мужики! Опаздываю. В другой раз! – засуетился Кеша и развернулся было назад. – Всё! Побежал…

Но, будто невзначай, крепкий парень встал у него на пути.

– Слушай, шубёнка у тебя! – восхитился он, ухватив Кешу за рыжий ворот мёртвой хваткой. – Дай померить.

– Да вы что? Совсем уже? Того? – покрутил Кеша пальцем у виска, пытаясь вырваться. – Что вы себе позволяете?! Будет тут всякая бездар-р-рность командовать образованным человеком!…

– Следи за метлой, – сухо посоветовал ему с бревна жилистый старик и пожевал жёсткими впавшими губами. – Фильтруй базар, дешёвка. Присядь, тебе сказали.

– Безобразие!.. – вскричал Кеша, побледнел – и подчинился.

К нему тут же плотно подсел парень, взяв его под локоть. А длинный и лобастый человек снова глянул в Кешино лицо странным взглядом – нездоровым, горячечным и прожигающим до кишок. Кешу передёрнуло:

– Почему я должен здесь сидеть? На нервной почве? Зачем?!. Я же тороплюсь! По ходу жизни.

Тогда длинный неторопливо вытер руки о стёганые ватные штаны и поднялся с бревна. Вытянув шею, он стоял теперь лицом к дороге. В каком-то из автобусов засигналили. Кеша попытался вскочить.

– Эй, что за дела? – весело дёрнул парень Кешин меховой ворот, усаживая снова. – Пришёл, хамишь тут. У тебя шубу просят померить, а ты жмёшься, как сволочь. Я же лично с тобой – по-хорошему, правильно? Мне лично для тебя – не жалко: хочешь – на, мерь мой куртафан! Видишь, классный?.. Бери! Без вопросов. Я же вот не жмусь.

Он в самом деле начал было расстёгивать свою затёртую фуфайку, прожженную в нескольких местах, с короткими до смехотворности рукавами.

– Ты примерь, не стесняйся! Мой куртафан тебе в самый раз будет, – уговаривал парень, – Видишь, он модный, куртафан. И рукава почти целые. Насовсем бери, если нравится! Если тебе идёт, конечно. Я не против… А ты – за свой полупердон, что ли, переживаешь? Тебе что, жалко его, что ли?! – безмерно поразился он. – Вот эту вот лянгу рыжую тебе для человека жалко, да?!. Чудно дядино гумно. Ну, что, махнулись?

Было слышно, как один из автобусов отъехал.

– Погоди, Зуй, – сказал молодому коричневый старик, чутко прислушиваясь. – Человек выпить хотел. Кормач, налей ему, как надо. По марусин поясок.

В руках у Кеши оказался гранёный стакан, налитый до рубчика.

– Совсем другой разговор, – приободрился Кеша. – За мирное сосуществование верхов и низов! За наше с вами взаимопонимание, то есть.

Он глянул на старика мельком и выдохнул было «ху!», собравшись выпить, однако ради вежливости спросил непринуждённо:

– Так, где же ваши зубы?

Старик недовольно дёрнул рассечённой бровью.

– Где-где! – от души рассмеялся парень. И пояснил за старика, отворачиваясь: – У кума оставил…