понятно, что ротан не хочет брать на игру, а на стоячку он прекрасно берет. Так я дальше и ловил, или на стоячку, или немного шевелил блесной возле дна. И клев пошел. Из каждой лунки я вытаскивал пять или шесть ротанов, после чего клев прекращался, наверно под этой лункой ротаны заканчивались, и я сверлил новую лунку. Практически во всех лунках ротаны клевали. Иногда попадались и экземпляры, размером гораздо больше ладошки. Вдали, там, где не было ни одного рыбака, я увидел растущую на берегу пруда вербу, которая наклонилась в сторону пруда, и ветки которой нависали над самим льдом. Я и решил пробурить лунки под этой вербой. Там на дне должны были лежать листья, упавшие с этой вербы, а в них могла завестись и какая-то живность, которой питается ротан. Первая поклевка не заставила себя долго ждать, и я вытащил огромного ротана, размером в полторы ладошки. В нем, наверняка, не меньше двухсот грамм было. Потом пошли ротаны немного поменьше. Я заметил, что в лунке сначала клюют крупные ротаны, а потом их размер постепенно уменьшается. Я пересел на соседнюю лунку, и опять начали клевать крупные ротаны. У меня под этим деревом были просверлены три лунки, вот по ним я по кругу и перемещался. Самое интересное, что за то время, пока я ловил рыбу под другими лунками, под предыдущими количество рыбы восстанавливалось, и она опять в этих лунках клевала. Так по этим трем лункам можно было ходить до бесконечности.

Но я не знал, как дела у Павла Ивановича, который остался ловить на прежнем месте. Я оставил свой ящик под вербой, чтобы мое место никто не занял, и пошел к нему. Он сидел на своем раскладном стульчике, с пришитым к нему карманом для складывания рыбы, и ничего не ловил.

— Как успехи? — поинтересовался я. — Много наловили?

— Да с килограмм будет, — ответил он, — только они все мелкие какие-то.

— А у меня уже килограмма четыре, — похвастался я, — и много крупных. Пойдемте со мной, там крупных наловите.

— Никуда я уже не хочу, — сказал Павел Иванович. — Я упал, и больно спиной ударился.

— А где Вы упасть умудрились, — поинтересовался я.

— Залез вон на ту горку, а когда спускался обратно, то поскользнулся, и упал.

— А чего Вас туда понесло? — удивился я.

— Да хотел посмотреть, где пруд заканчивается.

— Ну и как? Увидели?

— Нет, не увидел. С горки конца пруда еще не видно. — грустно сказал он.

— А спина сильно болит? Или еще половим? — спросил я.

— Сильно. Поехали лучше домой. Хватит с нас и этой рыбы.

Я сходил за своим ящиком, и мы уехали домой. Дома я почистил рыбу, и сразу отрезал большие головы ротанов, на уху пойдут. Сразу же нажарили две сковородки рыбы. От обычной рыбы жаренные ротаны отличались тем, что они были сладковатыми на вкус, и это нам не очень понравилось. Моя семья предпочитала кушать обычную рыбу, окуней и плотвичек. Долго еще замороженные ротаны лежали у нас в морозилке, и только к концу зимы мы их наконец-то доели. С голов ротанов и уху сварили, но, несмотря на то, что я туда еще и много окуней добавил, в ней также чувствовался их сладковатый привкус, что не позволяло наслаждаться вкусом настоящей ухи. Мы ее конечно съели, но это была немножко другая уха. Больше ловить ротанов я не ездил. Пусть их кушают те, кому они нравятся, а для меня окуней, плотвичек, и подлещиков будет достаточно.

Власть милиции

Эту историю рассказал охранникам Николай Иванович, подполковник милиции в отставке, один из руководителей службы безопасности. Сначала он был единственным начальником охраны в фирме. Но потом на фирме появились еще два отставных милицейских полковника. Один из них стал начальником службы безопасности, а второй — его заместителем. Николая Ивановича с его должности как бы никто и не смещал, но при этом он перестал быть первым лицом в охране, в новой иерархии он стал только третьим, над ним теперь было аж два начальника. Но деваться было некуда, деньги как-то нужно было зарабатывать, и он продолжал работать, неся на своих плечах практически всю нагрузку по работе с охранниками. Он и охранников подбирал, и инструктировал их перед заступлением на дежурство, и графики дежурств составлял. Он же доводил до охранников и все распоряжения руководства, иногда очень даже противоречивые. В один день он доводил до охранников, что товар со складов должен выноситься только по накладным, в том числе и начальниками, в другой раз ругал охранника, который задержал товар, выносимый без накладной одним из руководителей фирмы. Своего мнения Николай Иванович никогда не высказывал, он всегда только озвучивал мнение руководства. Было видно, что все это ему чертовски надоело, но что-то изменить он не мог. Как-то, у него, видимо от всего этого, было очень скверно на душе, и сидя в комнате старшего смены, он начал вспоминать прежнее время и свою службу в милиции.

— Как же тогда хорошо было служить, — с ностальгией вспоминал он, — власть у милиции была практически безграничной.

И он рассказал подтверждающий это случай, который случился в их подразделении.

Случилось это еще в советское время. Трое милиционеров возвращались с дежурства, и, по пути, зашли в пивную попить пива. Обычный такой пивной киоск, перед которым был натянут брезент от дождя, и под которым стояли высокие столики, вокруг которых и располагались желающие попить пива. Несмотря на то, что было еще утро, желающих попить пиво здесь уже было достаточно. Почти все столики уже были заняты. Да оно и понятно, это была единственная в ближайшей округе пивная точка, где, по слухам, пиво водой не разбавляли. Поэтому не удивительно, что именно сюда народ и тянулся. Пиво, как и везде, по двадцать четыре копейки за кружку, но здесь еще и вяленную рыбу можно было купить. За умеренную плату, из-под прилавка, продавал ее продавец пива. Может поэтому и пиво не разбавлял, за рыбу он имел навар куда больше. Продавала здесь рыбу еще и какая-то бабка, которая крутилась между столиками, причем продавала дешевле, чем продавец пива. У нее и старались все покупать. Продавец пива ее периодически прогонял, грозился сдать ее в милицию, но она возвращалась снова и снова.

Милиционеры увидели свободный столик, расположенный от дороги, на самом краю навеса. Не самое удобное место, так как придется стоять на виду у всех, но других свободных мест не было. Заняли тот, который был, может