В молодости Арина была пухленькой, розовощекой, но ближе к сорока сильно изменилась, похудела и превратилась в поджарую тонконогую длинноволосую женщину-вамп. Кроваво-красный рот, высокие скулы и смуглая кожа… Она носила облегающие платья и курила тонкие коричневые сигареты. Ее огромные черные глаза напоминали светящиеся изнутри черные агаты. Она была человеком неконфликтным, но ярким. Она никогда не выбивала себе роли: обладая выразительной уникальной внешностью в сочетании с потрясающей работоспособностью, она была просто находкой для любого режиссера. Талантливая, организованная, моментально все схватывающая на лету, она заставляла говорить о спектакле всю Москву. Ее личная жизнь, по мере возможности, оставалась в тени – она не любила афишировать свои связи даже с самыми красивыми и известными мужчинами столицы.

…Арина выкурила две сигареты, сварила себе кофе и до самого утра просидела в кресле, повторяя роль в новом спектакле.

– Вот, собственно, и все, что я могла вам рассказать о Марине… – сказала Арина Чепрасова, поднялась со своего места и взяла с каминной полки портрет своей подруги Марины Рожковой. – Вы только посмотрите, какой она была в то время… Она просто светилась вся изнутри, она была так счастлива…

Женя Жукова сидела чуть поодаль от стола, за которым расположились Шубин с известной московской актрисой Чепрасовой. Женю восхищало все: и сама хозяйка дома, и сделанный под старину мраморный камин, служивший украшением огромной, устланной красным ковром гостиной, и фарфоровые безделушки за помутневшим от времени стеклом горки, и старинное, с серебряными подсвечниками немецкое пианино, и массивный, со стеклянной столешницей журнальный столик, заваленный иллюстрированными журналами, и картины на стенах.

– Значит, вы не знаете, с кем после Пирского жила Марина? Вы с ней не виделись?

– Как же, конечно, виделись. Мы привязались друг к другу… Но она испытывала чувство стыда за то, что так и не нашла в себе силы начать нормальную жизнь. Понимаете, прежде мы часто ходили на спектакли, встречались с моими друзьями-актерами, я возила ее на «Мосфильм», знакомила с известными режиссерами, кинооператорами, художниками. Ее все это восхищало, и она много раз говорила мне, что хотела бы пойти куда-нибудь учиться, чтобы жить и работать среди этих людей… Она говорила, что все эти поездки на дачи к актерам, встречи, разговоры для нее как свежий воздух. Но тогда она находилась в душевном равновесии, понимаете? А после разрыва с Каротиным она словно бросилась в холодную реку… Я чувствовала, что ей становилось все холоднее и холоднее, но у меня уже не было сил согреть ее, и знаете почему?

– Почему? – вырвалось у Жени.

– Да потому, – Арина повернулась к ней и тяжело вздохнула, – потому, что она ничего уже не хотела… Думаю, что в ней что-то умерло, она стала бесчувственной… Я – актриса, и мне приходится играть разные роли… Не скажу, что я хороший психолог, но все же попытаюсь объяснить вам, что она переживала… Любовь – это сильное и всепоглощающее чувство оказалось для нее непосильным бременем. Мало кто из нас умеет по-настоящему любить, без оглядки. Это дано не каждому. И может быть, мне даже повезло, что я сама лично никогда не переживала таких чувств, разве что на сцене… А вот она познала это необузданное чувство. Марина в душе была человеком свободным, раскрепощенным, открытым… Встреча с Каротиным перевернула ее жизнь. Она потеряла голову… И когда он позвал ее к себе в Москву, думаю, это стало для нее настоящим потрясением. Она жила с ним как в раю, как во сне… Но это была не совсем реальная жизнь, это была как бы воплощенная в материю мечта… Ведь он был рядом, до него можно было дотронуться, услышать его голос, почувствовать вкус его губ… С другой стороны, она очень стыдилась того, как она жила в Саратове, она хотела забыть об этом и мечтала, чтобы об этом забыл и Каротин. Но он – мужчина, и этим все сказано… И как пошло закончился их красивый роман: он выпил лишнего, наговорил ей кучу гадостей, а напоследок еще и ударил ее… И она поняла, что той, прежней сказочной жизни уже не будет и что с того момента, когда он ударил ее, для нее снова начнется тот бесцельный и наполненный унижениями и бедностью путь, каким она брела, пока не встретила его…

– Фамилия Нечаев вам ни о чем не говорит? – спросил Шубин.

– Не помню… Может, и встречалась прежде, но вот так… сейчас я вспомнить не могу.

– Это доктор, – подсказал ей Шубин.

Арина немного подумала, но потом покачала головой:

– Нет, пока что эта фамилия мне ни о чем не говорит.

– Его зовут Валентин… Марина не рассказывала вам о знакомом по имени Валентин?

– Не знаю, кажется, нет…

– У меня есть кое-какая информация о том, с кем жила Марина после того, как сбежала от Пирского… Студент или художник… Они жили на Арбате, снимали комнату где-то неподалеку от грузинского центра. У вас нет знакомых художников, которые могли бы знать этого парня? Он молод, скорее всего, талантлив…

– Откуда вам знать, талантлив он или нет? – улыбнулась Чепрасова. – Неужели наш разговор действительно помог вам лучше узнать Мариночку?

– Пирский был богат, и она его бросила, значит, ей не были нужны деньги… Она предпочла нищего студента или художника, наверное, он чем-то ее зацепил, потряс…

– Возможно, тем более что она довольно часто расспрашивала меня о художниках, просила познакомить то с одним, то с другим… Покупала картины, но потом раздаривала их моим знакомым артистам. Она сама не умела рисовать и не понимала, как это так, с помощью кисти и красок, можно сотворить такую красоту… Сколько ее помню, она постоянно кем-то восхищалась… Редкое качество, заметьте. Игорь, Женя, – Арина вдруг оживилась, – мы разговариваем уже часа два… Вы же с дороги. Знаете, я приготовила для вас салат и рыбу. Пообедайте со мной…

Пока она накрывала на стол, а Женя помогала ей носить из кухни тарелки, Шубин достал из портфеля немного смятую репродукцию картины неизвестного художника, которая висела на стене в квартире Ольги Астровой.

– Вот, взгляните… Вы никогда не видели этот портрет?

Арина поставила салатницу на стол, вытерла руки о передник и взяла лист в руки, поднесла к глазам. Рассматривала его довольно долго, после чего вернула обратно:

– Что-то не помню, чтобы я видела эту женскую голову… Но если будет нужно, я найду одного человека, и он вам наверняка скажет, кто автор этой картины. Определит по манере…

– Если вам это нетрудно… – Шубин сглотнул слюну, увидев разложенные на большом фарфоровом блюде розоватые куски рыбы. – Да вы решили устроить настоящий пир…

– Помянем Мариночку, – Арина поставила в центр стола запотевшую бутылку водки. – Вы ведь не за рулем?

Искусствоведа звали Григорием Непейпиво. Арина, договорившись с ним по телефону о встрече с Шубиным, сказала, что ей надо заглянуть в театр и что она подойдет к ним попозже. «Не хочу мешать вашей беседе… Вот увидите, Гриша вам поможет, он все про всех знает…»