Васильченко метнулся к кустам. На земле с разбитым затылком лежала Лика Вронская. Рядом сидела белая собака и громко, угрожающе лаяла.

…– Мужики, – жалобно сказал Васильченко, прислоняясь спиной к дереву: от жара он едва стоял на ногах, – я понимаю, о чем вы сейчас думаете. Я и сам пришел бы к аналогичным выводам. Действительно, подозрительно это все. На моем участке убили Корендо. Потом я работу поменял, получил доступ ко всей информации. Но я клянусь! Ни сном ни духом ничего дурного не замышлял! Все было именно так, как я рассказывал.

– Потом разберемся, – Седов прикурил очередную сигарету. – Ты видел кого-нибудь?

Васильченко развел руками.

– Вы же видите, какое здесь место. Сто метров буквально не освещаются. Всего-то два тусклых фонаря. И кусты эти поганые растут тут, понимаешь. Никого не видел. Тачка вроде какая-то отъезжала. Светлая, кажется, «Жигули». Это все, что я запомнил…

Оперативник Паша озабоченно поинтересовался:

– Лика-то как?

– Да она в сознание пришла, когда врачи приехали. Они ей под нос какую-то дрянь сунули, она и застонала. В крови вся, конечно. Но, думаю, с ней все в порядке. Вронская кричала, чтобы собаку в машину посадили. Что, типа, она ей жизнь спасла. Врачи не хотели. И вот она сидит на земле, в кровище вся, грязная как черт. И орет. Врачи плюнули, ее забрали, псину. Псина гавкала, не давалась. Ну, изловили как-то.

– Та еще сцена, – улыбнулся Седов. – Вронская в своем репертуаре. Слава богу, все обошлось.

Паша отбросил в сторону окурок, машинально проследил за тлеющей точкой на черной земле и вдруг присвистнул.

– Не лапай! – закричал Седов.

Но было уже поздно. Оперативник шелестел страницами записной книжки.

– Давай сюда, – потребовал следователь. – Ого! План мероприятий по проведению международных Шагаловских дней. Книжка выпущена на полиграфическом комбинате в городе Минске. Ну и дела…

– Богданович? – полувопросительно поинтересовался Паша.

Седов кивнул и развел руками:

– Выходит, он…

* * *

Помощь врачей оказалась очень действенной. Еще два часа назад Лика лежала на кровати, и в голове все мутилось. Контуры палаты расплывались в дрожащем мареве. И болела вена, в которую воткнули иглу капельницы.

Но теперь боль практически исчезла, унялась дрожь, которая сотрясала ее в машине «Скорой помощи».

Ее привезли на «Скорой»? Кто вызвал медиков?

«Нет, пожалуй, мне рано радоваться, – наморщив лоб, подумала Лика Вронская. – Вроде как чувствую себя лучше, но я же почти ничего не помню! Полная Санта-Барбара, как сказал бы Володя Седов».

– «Родительский дом, начало начал», – запел сотовый телефон, и Лика не без колебаний ответила на звонок.

Сейчас мама с нее шкуру спустит…

– Лика, ты не волнуйся, собака у нас. Мы с папой ее забрали. А к тебе уже можно? Доченька, как ты?

«Ку-ку, амнезия. Какая собака?» – с беспокойством подумала Лика, но вслух сказала:

– Здесь такая кнопочка рядом с кроватью, вызов медсестры. Я сейчас все узнаю. Перезвони мне чуть позже. И как собака?

– Лужу от страха напустила. Папа уже залез в Интернет, говорит, породистая, голден ретривер. Вырастет – будет как у Путина. Только у него лабрадор. А голдены – они точно такие же, только чуть крупнее и с длинной шерстью. Лик, ты обязательно спроси, когда тебя выпишут. Нам сказали, что через пару дней домой отпустят. Что у тебя легкое сотрясение и плечо рассечено. Врачи перепугались, ты же вся в крови была. Но оказалось, ничего серьезного.

Лика вяло шевельнула руками, и притаившаяся боль сразу взметнулась в районе левого плеча.

– Перезвоню через пять минут. Я уже готовлю отбивные, чтобы ты покушала, – сообщила мама и, явно прикрыв телефон ладонью, стала оправдываться: – Нет, Ваня, не читаю я ей морали! Да, потом все разговоры на эту тему.

Голова снова закружилась, к горлу подступила тошнота.

Откинувшись на подушку, Лика дотянулась до звонка, поморщилась от пронзительного визга.

– Скажите, ко мне уже могут прийти посетители? – спросила она у появившейся медсестры.

– Можно, нельзя… Кого это волнует?! – нервно сказала девушка и поправила капельницу. – Воды налить? Не хотите?.. Там в холле к вам уже целая гвардия пробивается. Так что ждите. Хотя, по-хорошему, вам сейчас снотворное надо бы принять. И отдохнуть как следует. Не до разговоров в таком состоянии. Но они из милиции, кажется.

Когда в палату вошли Володя и Паша, Вронская едва удержалась от крика.

Разрозненные, словно окутанные туманом картинки стали четкими и ясными.

– Я все поняла, – твердо сказала Лика Вронская. – Я совершенно точно знаю, как распутать этот клубок. Кирилл Богданович…

* * *

Нино Кикнадзе медленно шла по улице. Женщина не знала, какое сегодня число, который час, где именно она находится.

От этого бесцельного движения было хорошо, оно успокаивало. Вспышка обжигающей ярости прошла, напоминая о себе лишь расслабленной умиротворенностью.

Горячая кавказская кровь, ничего не поделаешь. На Кавказе все происходит бурно. Любовь, ненависть, злоба. Эмоции захватывают целиком и полностью, вырываются из-под контроля, управлять ими порой становится невозможно.

Горячая кавказская кровь и…

«И болезнь, – подумала Нино. – Себе-то можно признаться. Не надо врать, лукавить, делать вид, что опасности нет. Это случилось с Китино. Это произошло с мамой. Значит, меня тоже может ждать такая участь. Мне кажется, моя любовь к Ивану была чистой, искренней. Но как медик я понимаю: любой психиатр, поговорив со мной, скорее всего, поставил бы какой-нибудь диагноз. Было что-то маниакальное в этих чувствах. Постоянных попытках войти в его жизнь. Слежке…»

…Нино старалась не вспоминать о том, как угасала мама. В какой-то момент в тихой мамочке незаметно словно поселилось два человека. Одна женщина покорно готовила сациви и каждый вечер мыла мужу ноги. А вторая хватала со стены кинжал, выкрикивая:

– Вахтанг! Я убью тебя! Как ты смеешь мне изменять!

У папочки, как и у всех людей, были недостатки. Он с трудом менял свое мнение, не умел признавать ошибки, мог вспылить из-за любой мелочи. Но семья для отца – в этом Нино не сомневалась – всегда была храмом.

Но если бы все ограничилось ревнивыми подозрениями. Потом в квартире, как выяснилось, кишмя кишели черти.

– Это же ад, адский огонь, – бормотала мама, стоя на прожженном паркете. – Вахтанг, что ты наделал! Ты залил их огонь!

Потом она вообще перестала всех узнавать.

Вахтанг показывал жену лучшим специалистам, но они не могли помочь. Причин, по которым разламывается сознание, существует множество. Но точно сказать, что привело к болезни, трудно. И лечить такие состояния сложно, медикаменты и терапия, как правило, нивелируют обострения, но не излечивают больного полностью.