– На колдунов они совсем не похожи, – ответил Горт. – Обычная солдатня. Такие привыкли руки пачкать. Одного из них, что справа сидел, я где-то раньше видел. Уж больно личность знакомая, но где – не помню.

Все новых пленников уводили на допрос, кто-то задерживался надолго, кто-то возвращался быстро. Просто Джо вернули уже через восемь минут.

После него солдаты снова указали на Пинкуса.

– Я там уже был, – возмутился Горт.

– Значит, дорогу знаешь. Вперед.

Пинкус отсутствовал довольно долго.

После него забрали Бронта Донето. Всем уже стало порядком не по себе.

– Вы не волнуйтесь, начальник, – напутствовал принципата Горт. – Ничего страшного.

– Почему они вызвали тебя второй раз? – спросил Элс, когда за Донето захлопнулась дверь.

– Может, в первый не все разобрали. Вопросы те же задавали. Наверное, Донето прав: что-то там неладное творится на этих допросах.

– Что – целый час те же самые вопросы?

– Нет. С ними они покончили минут за двадцать. А потом вдруг встали и ушли. Будто на обед. А про меня и думать забыли.

– Значит, ты просто так там сидел?

– Ну, я, конечно, разведал обстановку, но далеко не ушел. Дверь-то заперта.

Донето не было несколько часов. Вернувшись, он мало что рассказал. Обессиленный принципат выпил чечевичной похлебки, свернулся на матрасе и мигом заснул.

В тот день больше никого не вызывали.

На следующее утро все началось сначала. Первым солдаты забрали пленника, которого уже допрашивали вчера.

– Теперь спрашивают по-другому, – рассказал он, вернувшись. – Про веру.

Элса забрали третьим. Ша-луг не особенно волновался: с простыми вопросами о чалдарянской вере он как-нибудь справится, не зря же столько времени держал ушки на макушке.

Его привели в ярко освещенную комнату, которую так подробно описывали остальные. Там витал густой запах жира. Никакой мебели – только стол, за которым спинами к стене сидело четверо, да жесткое кресло с прямой спинкой для допрашиваемого. Люди эти не были похожи на профессиональных инквизиторов. Один, справа с краю, напоминал священника, еще двое походили на солдат, но вот между ними затесался весьма необычный тип.

– Пайпер Хект? – спросил мужчина, сидевший справа от необычного типа.

– Да.

– Вероисповедание?

– Да.

– В каком смысле?

– Да, я верую.

– Во что?

– А зачем вам?

– Прекрати, Хект, – сказал тот, который, как подозревал Элс, и руководил допросом. – Сядь и отвечай на вопросы.

– Зачем?

Лица чуть исказились от гнева. Раньше все пленники вели себя покорно.

Заныло левое запястье. Тейдж почесался, погладив кончиками пальцев невидимый амулет.

Конечно же волшебство.

– С чего вы решили, что я буду вам помогать? Вы враги моего хозяина.

– Расскажи нам о том, как ты жил, пока не вступил в войска патриарха и не направился на подмогу епископу Антье, – велел человек, сидевший слева.

Элс решил не спорить. Быть может, волшебство как раз должно было подчинить его.

Не вдаваясь в детали, он рассказал о своем детстве в Дуарнене, небольшом государстве на юго-востоке от Мелкого моря, основанном во время священных походов, в небольшом поместье под Таснетом, вдали от побережья, прямо на спорной территории, где граальские рыцари постоянно бились с язычниками-шердами, выходцами с Великих Болот. В пятнадцать лет он якобы сбежал из дома, переходил от одного мелкого сеньора к другому, постепенно продвигался все южнее. Как и большинство наемников, никаких подробностей Элс не упоминал.

Однако чуть более развернуто рассказал о службе в войске Братства. Четверо инквизиторов, по всей видимости, уже все об этом знали.

– Покиньте нас, пожалуйста, – велел главный, – я хочу побеседовать с ним наедине.

Трое мужчин вышли из комнаты столь стремительно, будто все было спланировано заранее.

Ша-луг сделал удивленное лицо. Дескать, еще один тупоголовый солдат, что с него взять. Хотя особой надежды на то, что удастся прикидываться долго, не было. Его собственные подчиненные не раз пробовали с ним подобный фокус, но чаще всего безуспешно.

Мужчина внимательно вгляделся в Элса. Тот ответил таким же пристальным взглядом. Не иначе как перед ним Феррис Ренфрау собственной персоной.

Ему было около пятидесяти, и походил он скорее на фиральдийца, чем на северянина. Черные, не по-стариковски густые, хотя и тусклые волосы чуть тронула седина. Сощуренные карие глазки излучали подозрительность. Надутые губы словно говорили: «Мне постоянно все врут». Нос ничем особенно не выделялся, зато волевой подбородок выпирал вперед. Прямоугольное лицо обветрилось. Зубы у незнакомца сохранились отменно, что для чалдарянина было редкостью.

– Расскажи о том, что произошло в теснине. Когда ваш отряд столкнулся с богоном.

– Простите, господин, с чем?

– То ночное чудовище. Таких называют богонами.

– Да рассказывать-то особо нечего. Уцелели – и ладно.

– Ты всех спас.

– Спас всех принципат Донето, – пожал плечами Элс. – А я всего-навсего увидел кошмарный сон, вот и проснулся. Почуял что-то неладное и разбудил принципата. Только и всего. Он же из коллегии. Потом у меня живот скрутило. А он уж справился с чудовищем.

– Но подобное случается с тобой не в первый раз. В лесу Эсфири все было так же? А в Ранче?

К собственному своему удивлению, потрясенный Элс умудрился не измениться в лице. Любопытно, а при чем здесь Ранч, ведь там не было никакого богона?

– Здесь есть какая-то связь, – продолжал Ренфрау, не дождавшись ответа. – Пока не знаю какая, но последние нападения явились результатом первого, неудачного.

– Э-э-э?

– Я знаю, что ты капитан Тейдж. Жду тебя вот уже много месяцев. А ты обманул все мои ожидания. Та заваруха в Сонсе – настоящий шедевр.

А ведь бьет-то он не наугад.

– Господин, вы меня совсем запутали. Я ничего не понимаю. Кто вы, господин?

Инквизитор покачал головой.

Оса Стил! Этот поганец проболтался.

Наверное, именно Ренфрау и показался Пинкусу знакомым.

– Возможно, ты не знаешь, что происходит. Если бы я сам посылал тебя на вражескую территорию, то не стал бы раскрывать всего, самые щекотливые моменты придержал бы, подождал, пока ты уцелеешь и наладишь контакты.

Беседа с каждой минутой становилась все опаснее.

– Да. Именно так. Тебя просто швырнули в самую гущу событий, словно змею в костер. Либо рассчитывали, что ты не сгоришь, либо хотели зажарить. Что именно? Что тебе велели сделать?