— Кто же это?

— Один страшно известный у вас, да и у нас писатель. Ох, как любил рулетку! Но я ему отомстил.

— Неужели кто-то может считать по-другому? — воскликнула Лера, но, заметив, что должна была удивиться совсем иному в их разговоре, опустила глаза. — И как же он это объяснил?

— Не просто по-другому. А объяснил прелюбопытно. Он-де считает, что вина последних не больше, чем вина тех, кто толкнул их на убийство. Но не этим он поразил меня. Он утверждал — применительно к нашему случаю, конечно, — что и на них эта вина не заканчивается, а простирается на тех, кто делал рекламу к этой передаче, на тех, кто принимал решение о ее показе. Но главное, на бесчисленное множество людей, так или иначе причастных к ней: на тех, кто производил оборудование для съемки, изготавливал пленку, наконец, кто кормил весь этот персонал. Короче, на всех, кто на этом сделал деньги. Но даже сюда он притянул массу других, ни в чем не повинных людей. Он объявил виновными всех, кто сталкивался с вышеупомянутыми лицами в жизни и одним этим учил их, пусть даже просто не препятствуя, создавать такое. Только представь себе, сюда попадают и те, кто родил их, и даже те, кто был хоть как-то знаком с их родителями!

— Так это же все человечество!

— Именно так, на всех он и делил вину. Причем поровну! То есть убийца виновен не больше, чем посторонний человек, мирно поедающий салат по утрам. Я, конечно, дослушал этот бред, но мы расстались. А какое было у меня к нему предложение! Закачаешься!

Лера медленно подняла глаза и тихо сказала:

— То есть каждый из нас виновен во всех преступлениях мира одинаково?

— Представь себе! Все и во всем! А значит, одни виновные судят других, не более виновных, чем они.

— Где-то я уже это слышала, — тихо, будто про, себя прошептала Лера.

— Что мы все о судьях да о виновных? — возбужденно продолжал он. — Сейчас я реформирую массовую культуру, больше того — массовое сознание! Вот это размах. Только сейчас появились такие возможности. Спутниковая связь, передача голографического изображения, Интернет! Дух захватывает! И использую все это только я. А те, — он ухмыльнулся, — те от народа так же далеки, как и сто лет назад. Нет, по-моему, даже дальше. Скоро начнем жечь книги! Ты не представляешь, как быстро люди забудут Достоевского. А эти глупцы! Думают, напомнив о нем сериалом, станут сильнее, возродят нравственность? А когда будет десять тысяч каналов, десять тысяч сериалов, где же взять-то тысячи идолов? Посмотри на книжные полки! Только я спасаю положение, это же так очевидно! — Он радостно потер руки. — Я…

И тут же осекся: ошарашенное выражение лица женщины неожиданно напомнило ему, для чего он здесь.

— Ты ведь еще там могла заметить, что на первое место уже выходит действо, зрелище, а не талант? — несколько виновато пробормотал он.

Лера выдохнула. "Держись", — мелькнуло в голове и с трудом сдерживаясь, проговорила, — ничего не поделаешь. Скажем, внешность певца или его голос, конечно, все менее важны. Звезду может сделать технический и медицинский прогресс! Честно говоря, жаль, что пробиваются не самые достойные и талантливые.

— Да как же ты не понимаешь? Идет кропотливая, ювелирная работа — целенаправленное уничтожение позитивного творческого начала в человеке.

Лера удивленно подняла на него глаза.

— Да, да. Я же говорил, что мы думаем одинаково. Поверь, я твой единомышленник здесь. Идет замена творческого начала искусственно вызванными эмоциями, страстью. И люди хотят этого, иначе они будут видеть мир таким, как он есть. А это, согласись, неприятное зрелище. А если у тебя еще есть склонность к состраданию… Мука! А так часть времени ты вне мира. Если так пойдет и дальше, на что я надеюсь не без оснований, скоро не нужен будет талант художника, писателя, а все время человека займу я! Да что там художника! Врача, повара! Все будет заменено приятным для людей суррогатом. Му2ка превратится в блаженство! Предлагаю поучаствовать.

— Но ведь страсть — это не только то, о чем вы говорите. Это еще и любовь!

— Верно. Когда основатель мрачного КГБ говорил одному из своих соратников: "Знаете, сколько людей привела в революцию любовь?" — он не лукавил.

— Другими словами, вы хотите сказать, что…

— Ты угадала! "Знаете, сколько людей любовь сделала убийцами?" — вот что имел тот в виду.

Неожиданно собеседник внимательно посмотрел на нее.

— Эй, ты что, окаменела? Здесь такое бывает. Не каждую переоценку можно выдержать.

С этими словами он дважды щелкнул перед ее глазами крючковатыми пальцами. Лера подняла на него глаза.

— Ну вот, а то напугала ты меня. Так я продолжу. Сначала я попробовал заменить талантливые картины низкопробными сериалами — удалось! Человеку очень понравилась замена диалога с совестью другими диалогами. Чудный природный голос я заменил искусственным, подарив такую возможность любому. Тяжелые для него романы — бульварной стряпней, чтобы занять время в пути. Попробуй оторви от книги взгляд, увидишь такое! Я уж не говорю о развлечениях плоти — изумительный эффект! Ну а дальше пошло-поехало! Сейчас я отниму хлеб у композиторов, и все пойдет как по маслу. Одна проблема — с критиками. Ну да придумаем что-нибудь!

— Но ведь это будет совсем не то, ради чего жив человек!

— Во-первых, людям нравится. Во-вторых, жизнь становится легче. А облегчить им ее — моя главная задача. Конечно, я не приветствую таланты. Точнее, отношусь двояко. Посуди сама, что давал талант людям? Имея голос или талант художника, человек вкладывал в исполнение душу. Он говорил с людьми. Он звал их. Он дарил им способность разговаривать с собой, способность отличать добро от зла. Это не входило в мои планы. Для того, чтобы занять людей другим, этого не требуется. Зато как мешает!

Ты не представляешь, каких трудов мне стоило внести раскол в эту лавину талантов. Особенно в эпоху Возрождения. Честно говоря, почти потерял надежду. Если бы я не нашел тогда одного флорентийца… Одним незаконченным его произведением я и сейчас отвлекаю миллионы. Да, были времена. Но я отвлекся.

Однажды я нашел беотказный прием для своих целей. Человек очень падок на чужое мнение, особенно когда уже трое сказали, что это — черное, а не белое, как на самом деле. Любой засомневается. Важно, чтобы говорили это нужные мне люди. А таких — огромная армия, я рассказывал тебе о них. Так вот, надо нарисовать всего лишь изогнутую линию. Если на этом закончить — толку ноль. А вот если выставить вещь в солидной галерее и попросить моих верных союзников найти идею художника — а все они, несомненно, известные и влиятельные люди, — найдут. Найдут даже больше! И люди поверят. Почти все. Вот это способ! Вот это одурачивание! Помнишь картину "Черный квадрат"? То-то! А знаменитый "сюр"? Сам был поражен простоте изобретения. А книга обо мне… впрочем, там было спецзадание. И тиражированию не подлежало. А они фильмы пробуют ставить. Ничего не боятся. Глупцы! Но все равно тащатся ведь! Сработало! Ну а дальше покатилось!