Его глаза находят меня через затемнённое лобовое стекло машины. А когда он оказывается на соседнем сидении, напряженно спрашиваю, ловя его сосредоточенный взгляд своим:

- Ты снова про меня забыл?

Наш разговор закончился ничем. Я знаю, что творится у него в голове! И это меня пугает. Но пытаться что-то выяснить у него сейчас - это как биться головой о чёртову стену.

- Снова? - осматривает меня с головы до ног, будто проверяя всё ли на месте. - Пристегни ремень.

- Да… - киваю, набрасывая на себя ремень. - Как тогда. Когда мы были в этом небоскрёбе впервые.

- Я никогда тебя не “забывал”, - расстегивает он своё пальто и заводит машину.

- Ты хороший лгун, - фыркаю, бросая взгляд на его точёный профиль.

Не разделяя моего веселья, Максут смотрит вперёд и плавно трогает машину с места, удобно рассевшись в кресле.

Весёлость стекает с моего лица, вместе с красками.

Я не спрашиваю, куда мы едем.

Пока он рядом, мне плевать, а если он захочет разделиться… тогда и поговорим.

Просто смотрю на проносящийся за окном город. Совершенно пустой, потому что уже заполночь. Разлепив кулак, засовываю скомканную купюру в карман своей шубы.

Я не узнаю дороги. Я не узнала бы её, даже прожив здесь год. Я никогда не бывала в городах. Всю свою жизнь, кроме последних четырёх месяцев, я провела в посёлке моего отца. Там он родился сам. Там родились его родители и братья. Его дом и всё, что вокруг него было для меня проклятой клеткой! Теперь вернуться туда для меня равносильно смерти!

Я не знаю как ориентироваться в городах. Не знаю принципов, и это - моя величайшая дурость. Если бы я рассказала Максуту об этом, он бы… полагаю, он бы просто наорал на меня. Да. И был бы прав…

Выпрямляюсь, очнувшись, когда картинка за окном неожиданно меняется.

Вместо застроенных многоэтажными домами улиц, мелькают старые покосившиеся дома, похожие на какой-то кошмарный самострой, а потом на их место приходят безлюдные места в кромешной темноте.

- Куда мы? - смотрю на Максута. - Мы уезжаем из города?

В моём голосе смешались волнение и надежда, а сердце радостно затряслось.

Глубоко вдохнув, ведёт машину, вперив глаза в темноту за лобовым стеклом. Протянув по заснеженной трассе ещё какие-то пару километров, съезжает на обочину и тормозит.

- Дай мне свой телефон, - протягивает руку, а я оборачиваюсь, потому что прямо за нами тормозит ещё одна машина, освещая салон белым светом фар.

- Кто это? - спрашиваю с подозрением.

- Телефон, - повторяет Максут.

Роюсь в кармане и отдаю ему, продолжая ждать ответа на свои чертовы вопросы.

- Это за тобой. Мансур даст тебе другой, - отвечает, пряча мой телефон в кармане своего пальто.

- Твой жуткий родственник? - сглотнув, смотрю в его лицо.

- Да, - кивает и снова ныряет в свой карман, никак не реагируя на мои попытки заставить его связать больше двух слов подряд!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Достав оттуда маленький бумажный пакет, вручает со словами:

- Это наличные. На всякий случай. Остальное у Мансура. Он отвезет вас в одно место.

Нас?

Осознание пронзает дикой паникой. Пронзает насквозь! Мну пакет, понимая, что там не только деньги. Там что-то квадратное, похожее на коробку длиной с мою ладонь.

Но сейчас мне плевать!

- Какое такое место? - хватаясь за его запястье.

Подняв на меня глаза, отвечает:

- Кое-какое.

- Ты собираешься пойти к ним?! - впиваюсь в его запястье ногтями, заставляя смотреть на себя.

- Возможно, - отвечает, позволяя терзать свою руку.

- Нет… - кричу сдавленно. - Я тебя не просила!

- Ага, - лениво кивает он.

Это мнимое спокойствие выводит из себя.

- Ты не понимаешь! - хватаюсь за его пальто. - Они… звери! Им плевать на всех! На тебя, меня, на всех!

Его напряженное лицо плывет перед моими глазами, потому что слёзы вдруг топят меня целиком.

- Они растопчут тебя… - хриплю, прижимая его руку к груди. - Растопчут, понимаешь? Один в поле не воин! Максут! Давай уедем вместе, чёрт тебя дери!

Мой голос превращается в визг, но я никогда не была так близка к смерти от страха.

- Закончила? - хрипло спрашивает он.

- Нет! Я не могу тебя потерять! Не могу! - кричу, отбрасывая его руку.

- У меня тоже есть семья, Айза, - говорит тихо и мрачно. - Шесть братьев и четыре сестры. Восемнадцать племянников. Родители и столетняя бабка. У меня есть корни. И я не хочу всю жизнь бежать, зная, что больше никогда никого из них не увижу и никогда не вернусь домой.

- Мой дом - это ты… - шепчу, пряча лицо в ладонях.

Он молчит. В моем ухе стучит. Его слова жалят меня в печенку. Я эгоистичная. Отвратительная. Гадкая. Избалованная. Я хотела, чтобы он был только мой. Я… отвратительна. Я глупая, незрелая… эгоистичная…

Отстегнув дрожащей рукой ремень, отбрасываю его в сторону и, схватив пакет, выхожу из машины. Ледяной ветер вперемешку со снегом хлещет по щекам, закручивая над головой волосы. Захлопнув дверь, иду к большому чёрному джипу, не пытаясь остановить бегущие по щекам слёзы.

Я знала, что так будет. С самого первого дня. Знала, что он не станет бежать. Я хотела привязать его к себе так, чтобы он сделал это! Оплести, опутать, влюбить…

Я знала, что ничего не выйдет. Поэтому молчала. Трусливая.

Я люблю его за это. За ум и волю. За принципы. Но от этого мне ни черта не легче!

Открыв дверь машины, вижу на заднем сидении свою мать. Она растрепанная и простоволосая, будто её вытащили из постели. Её глаза полны тревог. Я не видела её так давно. Я сбежала из Центра даже не попрощавшись! Я отвратительная.

Она косится на молчаливого водителя, а потом просит:

- Садись, искорка…

Это обращение выбивает весь воздух из груди. Запрокинув лицо, подставляю его колючему ветру. Бросив на сидение пакет, захлопываю дверь и несусь назад, спотыкаясь и поскальзываясь.