Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дыхание Фила срывалось, каждый вдох давался с трудом и с борьбой, а тяжёлый колкий ком встал поперёк горла. Ощущение было сродни тому, когда его душил ремнём старший брат ради забавы, но тогда было не так страшно. Скорее обидно. И слёзы тогда лились градом. В этот же момент глаза Фила могли только рдеть от боли и злобы.
— Фил! Успокойся! — Шарлотта крепче обняла Фила. Её запах, тепло, дрожащий, полный материнской заботы голос с трудом, но всё же вызволяли эльфа из лап лютого ужаса, горячей боли и едкого отчаяния.
— Да всё нормально…
— Я вижу.
Почувствовав, что ему стало легче, Шарлотта встала перед ним, взяла руками лицо и подняла его так, чтобы заглянуть Филу прямо в глаза. В её лице и взгляде, который с трудом сдерживал слёзы, Фил видел огромную тревогу, волнение и боль, которые Шарлотта так старательно держала внутри себя, не показывая никому, творя образ непобедимой, неуязвимой и сильной женщины-воительницы.
— Зачем ты вообще обо мне так печёшься? — строго спросил Фил, высвободившись из рук женщины и стыдливо отведя взгляд. — Разве я этого достоин?
— А как иначе? Фил! Ты же мой сын, я тебя люблю…
— Пф… скажешь тоже. Было бы, за что меня любить.
Алые губы женщины дрогнули ни то от злости, ни то от недоумения, которое уже было невозможно сдерживать. Фил освободился от её прикосновений и отвернулся, не желая даже, чтобы она смотрела на его лицо. Он испытывал искренний стыд перед ней за факт своей жизни. Всегда. Год за годом. Несмотря на то, что она ни слова ему не говорила, пыталась всеми силами доказать свою любовь — Фил это ясно видел и даже чувствовал — любой другой же считал своим священным долгом напомнить ему о его грязном порочном происхождении, от которого не отмыться никакими заслугами, подвигами и званиями.
Фильхиор Гриффин — так его звали по документам до определённого переломного момента, когда он был ещё простым рядовым солдатом. Так Шарлотта по сей день называла его, чтобы тот обратил на неё всё своё внимание. Но он решил стать Филом Ригером после ледяных и острых слов одного командира: «Не позорь свою мать. Она достойный человек и предводитель. Смени хотя бы фамилию».
Шарлотта в тот год рвала и метала, срываясь на Фила, якобы он предал свою сущность, перестал быть собой, подстроился под других, но он даже сейчас уверен, что поступил правильно.
Но в действительности: кто он? Кто его отец? Где он сейчас? Почему все эти годы его мать неохотно и скупо о нём говорила. Фил насупился, снова повернувшись, сидя на стуле, к Шарлотте, которая удручённо глядела в окно, за которым уже садилось солнце. Он не решался заговорить ещё полминуты, если не больше, но потом всё же на тяжёлом выдохе спросил, прикрывая стыдливый и нервный взгляд рукой и потирая лоб:
— Мама, может, самое время рассказать мне, кем всё-таки был мой папаша, и как ты вообще с ним связалась? Несмотря на ало-золотой свет, падающий на гладкую фарфоровую кожу женщины, она видимо побледнела, а в глазах, помимо огня уходящего солнца, блеснуло что-то ещё, что-то непонятное и загадочное для Фила. Его отец был загадочным камнем преткновения матери в разговорах о том, почему он, Фил Ригер, вообще живёт на этом свете. Женщина, ещё более прекрасная в лучах заката, чем обычно, волнительно приподняла хрупкие плечи, а после обхватила себя руками, словно желая от чего-то защититься. Фил сам невольно насторожился. Учитывая её нервные реакции, он с ужасом догадывался, с чем это могло быть связано. Ненависть к самому себе в такие моменты подлетала выше уровня термосферы, удаляясь к далёким звёздам.
— Он что, тебя изнасиловал? — напрямую пропалил Фил свою ужасную догадку, которая в его голове жила не один год, но которую никто не осмеливался подтвердить прежде. Шарлотта присела на подоконник, понуро опустив голову, напомнив своим образом совсем безобидную и беззащитную девицу, а не взрослую женщину. Фил напрягся, осознавая, как грубо он это высказал. Уже готовясь извиняться за свою прямоту, он и слова выдавить из себя не успел, вскакивая со стула, как Шарлотта прошептала:
— Не говори такой ерунды. Я любила его… и сейчас люблю.
Она снова взглянула на закат, но уже из-за плеча. Её голубые глаза вновь вспыхнули живым пламенем оранжевого солнца и отблесками от красного неба.
— И он меня любил. И тебя любил…
— Да что-то как-то незаметно, — злостно процедил Фил, снова упав на стул, закидывая ногу на ногу. Он ждал больше информации, хмуря брови и пристально сверля взглядом Шарлотту, которая продолжала безмятежно смотреть в окно. Фил сам прервал тишину: — Почему же он тогда не с нами? Не с тобой? Где он был, пока я рос?
— Скажи мне, Фил, — голос женщины был также отстранён, как и её пустой, наполненный лишь огнями заката, взгляд, — ты помнишь его?
Фил чуть было не подпрыгнул от удивления. Вопрос дрожью проник в его тело, без желания самого эльфа проникая в мозг, истерично стуча по задворкам подсознания. Детство. А что было в детстве? А видел ли он его? Перед глазами мельтешил размытый силуэт. Лицо будто бы было нарисовано сначала красками, а потом размазано растворителем так, чтобы никто не понял, какие у портрета были черты.
— Не помнишь, да?
— Как-то не особо, если честно.
— Он не хотел, чтобы ты в чём-то сомневался…
— Что? О чём ты?
Фил ничего не понимал. Причём тут его воспоминания? Какие ещё сомнения? Но собрав все мысли в кучу, эльф решил задавать вопросы, ответы на которые хоть немного обрисуют для него картину:
— Ну скажи, он хотя бы жив?
— Кто знает…
— Он что, дезертир?
— Нет…
— Вы познакомились в армии?
— Можно и так сказать. Я была на миссии на побережье Авелон. Там и познакомились.
— В каких войсках он служил? Ты помнишь? — эти вопросы Фил уже проговаривал резко, оживляясь и воодушевляясь разговорчивостью Шарлотты. Может, так
