Нью-Йорк, 1919 г.

О'Хара распахнул двери салуна, впуская в прокуренное помещение свежий утренний воздух. Он постоял на пороге несколько минут, пожевывая кончик сигары, первой сигары за этот день, осматривая свои владения. Да, он жил здесь, на Деланси-стрит вот уже двадцать лет. О'Хара по праву считал себя старейшим жителем этих мест, и иногда ему казалось, что вся округа принадлежит именно ему.

Он знал всех местных жителей – ведь они были его клиентами. Эти люди заходили в салун О'Хары постоянно– вне зависимости от того, была у них на данный момент работа или нет: Шемас шел навстречу окрестным работягам и поил их в долг.

О'Хара знал жен своих клиентов – некоторые из них старались по мере сил помогать мужьям, другие—лишь злобно ворчали, ропща на судьбу. Он знал все об их детях, родителях, любовницах – ведь эти люди приходили к стойке с желанием излить душу, а несколько пинт пива развязывало языки. Если О'Хара видел, что человек попал в трудное положение, он никогда не напоминал ему о долге. Богатые должны помогать бедным, считал Шемас.

О'Харе нравилось жить в этом районе: люди здесь были, в принципе, добрые и тихие – разве что иногда какая-нибудь сварливая жена устраивала взбучку подгулявшему мужу, или затевали драку неугомонные мальчишки… Если бы О'Харе пришлось уехать отсюда, он бы очень огорчился.

Он зашел обратно в салун и принялся наводить порядок: подкрутил пивной насос, аккуратно расставил на полках бутылки виски и джина, разложил на прилавке пачки сигарет, дешевого табака и папиросной бумаги. Через несколько недель его заведению должен прийти конец – правительство уже не скрывало своих намерений ввести сухой закон. Салун О'Хары закроется, а сам он уедет с Деланс-стрит… Впрочем, Шемас давно уже проиграл в уме такой вариант и был готов ко всему.

Впервые он вступил на американский берег восемнадцатилетним парнишкой – рослым, мускулистым, готовым начать новую жизнь в Новом Свете. За плечами О'Хары были три класса начальной школы. Он умел читать, писать и считать. С десяти лет ему приходилось работать батраком на одной из ирландских ферм. Вскоре ему стало ясно, что на родине ничего не добиться – мальчишке хотелось настоящей жизни, настоящего успеха, а работая в полях и помогая отцу управляться с маленькой корчмой, на самом берегу Лисканнорского залива, он был обречен на жалкое прозябание.

Отец Шемаса, Мик О'Хара, был в отличие от сына невысок ростом и тщедушен. Почти никогда не расставался он с маленькой самокруткой: он курил, разливая по кружкам пиво, беседуя с клиентами, отправляясь на прогулку. Даже когда Мика душили приступы кашля – а это случалось с ним довольно часто, – он все равно не выплевывал самокрутку. Впрочем, случались в течение дня короткие моменты, когда он расставался с нею во время еды. Но, проглотив наспех пищу и осушив очередной стаканчик виски – «для сугреву», – Мик снова принимался курить.

Мэри Кэтлин О'Хара прекрасно понимала, что ее муж губит себя, но ничего поделать с ним не могла. Ей давно уже стало ясно, что Мик долго не протянет, и ей придется самой думать о пропитании семьи. Она заранее готовилась к этому. Но шли годы, и старый кабатчик продолжал бороться со смертью, кашляя целые ночи напролет, а наутро снова зажигая самокрутку.

Мэри Кэтлин была высокая, крупная женщина – именно от нее достались Шемасу ярко-рыжие волосы и румяные щеки. В молодости она считалась красавицей, да и в сорок лет выглядела неплохо. У нее была тяжелая судьба. Когда Мэри была совсем еще юной девушкой, Ирландию постигло бедствие – неурожай картофеля. Многие ирландцы умерли от голода, в том числе почти все ее родные. Вскоре она познакомилась с Миком О'Харой – он был старше ее лет на двадцать. Он никогда не нравился Мэри, но у девушки не было выхода: кабатчик гарантировал ей крышу над головой и пропитание. Мэри умела быть благодарной и изо всех сил старалась быть хорошей женой.

У них был всего один ребенок – Шемас. Поначалу Мэри радовалась, что в семье нет больше едоков, но потом, когда перед ней встала перспектива оказаться молодой вдовой, она стала жалеть, что родила всего одного сына – будь их побольше, думала она, они смогли бы позаботиться о ней.

Мик О'Хара ни в чем не любил спешки – он расставался с жизнью долго, на протяжении нескольких лет. Когда наконец болезнь окончательно победила старого кабатчика, Шемасу было уже семнадцать. После похорон Мэри и Шемас поднялись на вершину одной из лисканнорских скал; они смотрели вдаль, на бушующую Атлантику, и Мэри казалось, что порывистый западный ветер уносит прочь те ужасные годы, что провела она, запертая в трех душных комнатках при кабаке, где, казалось, сами стены были пропитаны запахом пива и смерти.

– Сынок, – сказала Мэри, крепко сжимая руку Шемаса, – там, за океаном, лежит иная страна, иной мир. Там ты сможешь найти свое счастье. Я продам корчму – у нас появятся деньги. Я очень хочу, чтобы ты поехал в Америку и начал там новую жизнь. Потом, когда ты обживешься на новом месте, пошли за мной…

Шемас на всю жизнь запомнил слова матери – она доверила ему все свое состояние и отправила в эту далекую страну. В тот день он поклялся сделать все, чтобы Мэри Кэтлин не разочаровалась в нем.

Добравшись до Америки, Шемас О'Хара принялся колесить по всей стране. Он был крепок и мускулист, найти временную работу не составляло для него никакого труда. Он успел поработать на стройках в Чикаго, в доках Сан-Франциско, на сталеплавильных заводах Питтсбурга. Неквалифицированные рабочие получали в то время мало, и Шемас понял, что таким образом состояния не сделаешь. Он не испытывал острой нужды – более того, за пазухой до сих пор хранилась часть денег, полученных от матери, но ведь он должен был не просто прокормить себя, он обещал матери позаботиться о ней.

Надо было найти какой-то более эффективный способ зарабатывать деньги. Шемас приехал в Нью-Йорк. Он долго слонялся по улицам города, удивляясь, откуда нашлись у местных богатеев деньги на строительство таких роскошных домов. Юноша был честолюбив и полон энергии, у него не было сомнений, что когда-нибудь и он сможет построить себе богатый особняк в престижном районе большого города.

Он снял маленькую комнатушку, расположенную прямо над салуном на Деланси-стрит, и устроился на стройку каменщиком. Ему нравилась эта работа, и он надеялся со временем стать десятником или даже мастером. Увы, у него совершенно не было времени на повышение квалификации – надо было сколотить состояние, пока не умерла мать…

Шемасу нравилось жить по соседству с салуном. Запах виски и пива, шум подвыпившей толпы напоминали ему детство. Время от времени юноша вызывался помогать хозяину, разнося по столикам кружки с пивом и тарелки тушеной говядины с кукурузой. Ему нравилась эта работа: бегать от стойки к столикам, болтать о жизни с клиентами. Надо сказать, клиентам тоже полюбился этот веселый, общительный парень. Когда через полгода хозяин сообщил Шемасу, что собирается продать заведение и уехать к себе на родину в Сент-Пол, штат Миннесота, О'Хара неожиданно вызвался купить салун. Через две недели сделка была совершена. Шемас срочно написал матери, что она может ехать в Нью-Йорк, приложив к письму деньги на билет. По иронии судьбы, Мэри Кэтлин О'Харе, ненавидевшей жизнь в трех душных комнатках при кабаке мужа, предстояло поселиться в почти таких же трех комнатах в салуне сына.