— Конечно, — просто ответил он.

— О, — я подняла глаза на него. — Ты когда-нибудь с ней разговаривал?

Он снова потер губы.

— Я стараюсь этого не делать, — Баш потянул меня за собой.

Пройдя через кухню, мы попали в прихожую, а затем в просторную комнату, уютно обставленную мягкими кожаными диванами и выкрашенную теплые оттенки. По стоящему у стены большому телевизору я поняла, что это гостиная. Здесь была еще как минимум одна, куда приглашались гости, но на самом деле использовалась именно эта.

Себастьян откашлялся.

— Что ты хочешь увидеть?

Я встрепенулась и обратила внимание на него.

— Твою комнату?

Он кивнул, потянув меня к лестнице, которая тоже должна была быть второстепенной. Я ожидала, что в этом доме будет парадный вход с мрамором, люстрами и роскошной лестницей, ведущей на второй этаж. В таких домах всегда так.

Комната Баша находилась в середине длинного коридора. Он пропустил меня внутрь, пока сам стоял у двери. Первое, что я заметила, — здесь не было его запаха. Я подошла к кровати и провела пальцами по темно-синему покрывалу. Второе, что меня поразило, — отсутствие картин на стенах. Там висели фотографии и некоторые спортивные памятные вещи, но ничего из рисунков Себастьяна.

Себастьян по-прежнему стоял у двери. Я никогда не видела, чтобы он выглядел таким скованным, что не имело никакой логики. Мы были в его комнате. Это был его дом. Почему он выглядел так, будто никогда не был здесь раньше?

— Где ты на самом деле спишь? — спросила я.

Баш наклонил голову.

— Почему ты думаешь, что я не сплю в своей собственной комнате?

— Это не жилая комната. Здесь нет души. И даже если твои родители очень строгие, не могу представить, чтобы в твоем доме был такой порядок, — я покачала головой, снова оглядываясь по сторонам. — Это не ты. Зачем ты привел меня сюда?

Он протянул руку.

— Иди сюда.

Я подошла к нему, слишком любопытная, чтобы сопротивляться. Взяв меня за подбородок, он запечатлел на моих губах нежнейшее подобие поцелуя, затем снова взял меня за руку, повел нас вниз, в кабинет, затем вниз по еще одному лестничному пролету в готовый подвал. Там было еще одно жилое помещение с игровыми приставками, расположенными вдоль стены на плавающих полках, и еще большим телевизором. Мы прошли мимо всего этого к двери за углом. Себастьян включил свет, и вот оно: его владения. Одна стена была полностью покрыта его граффити. Двуспальная кровать была не заправлена, и в воздухе витал прохладный зимний сосновый аромат.

Я сняла туфли и забралась на его кровать, упираясь в изголовье и вытянув ноги, как он в моей комнате. Проведя рукой рядом с собой, я дернула подбородком.

— Садись рядом со мной и объясни, — сказала я.

Себастьян занял место рядом со мной, так же вытянул ноги, и похлопал себя по бедрам.

— Было бы лучше, если бы ты была вот здесь.

— Я этого не сделаю. Прямо сейчас я думаю о том, как ты не краснея назвал меня «богатой девочкой», и очень стараюсь тебе не врезать.

— Да, — выдохнул Баш, потирая обеими руками лицо. — Я вырос не таким, Грейс, не таким, как ты.

— Я такой не росла. Поговорим о богатых-богатых, — я покачала головой, все еще недоумевая, как он мог придираться ко мне за то, что я из семьи с деньгами, когда в его доме легко могли бы поместиться три моих.

Он скрестил руки на груди.

— Я переехал сюда на первом курсе, когда моего отца посадили. Это дом мужа моей сестры. Брэдли. Я не богат, это он богат, — Баш пылал чистой, ледяной ненавистью.

— Где твоя мама?

— Мертва.

Я замерла, застряв между сочувствием и замешательством. Похоже, ему было все равно, что его мама умерла. С таким же успехом он мог рассказывать мне о погоде.

— Мне жаль. Она недавно умерла?

— Нет, — Баш наклонился ко мне. — Она была наркоманкой. Умерла, когда мне было десять или около того. И я понимаю, что ты хочешь, чтобы я чувствовал то же, что и ты, из-за смерти твоего отца, но это не так. Моя сестра, Сара, взяла на себя роль матери, хотя она старше меня всего на шесть лет. Смерть мамы не сильно повлияла на мою жизнь.

— А твой отец… он тоже наркоман? — я тоже наклонилась, так что мы оказались лицом к лицу.

— Нет, — он приподнял край моей футболки, растирая его между двумя пальцами. — Он был на стройке. Связался с нехорошими парнями, которые решили, что будет здорово обокрасть босса и несколько домов, над которыми они работали. Парни указали на моего отца, как на того, кто все это спланировал. На этот раз ему светит от десяти до пятнадцати. Это не первый его срок, но он будет самым долгим.

— Ты никогда не планировал мне об этом рассказать? Когда я выложила тебе все начистоту, ты не подумал, что, может быть, тебе тоже стоит чем-то поделиться? Что, когда я сказала, что хочу узнать тебя, я это имела в виду?

Себастьян зажмурил глаза.

— Я ничем из этого не горжусь. Мои родители — два куска дерьма. Я живу в огромном доме, который мне не принадлежит. Моя сестра так увлеклась своей новой жизнью, что ее едва можно узнать. Ее муж — еще больший кусок дерьма, чем мои родители. Мне здесь ничего не принадлежит, кроме краски на стене. Когда я с тобой, я не хочу об этом думать. Это не похоже на мою жизнь. Это промежуточная станция, пока я не пойму, куда идти дальше.

— Но это твоя жизнь, Баш. И ты все это время намеренно ее от меня скрывал.

Он приподнял свои брови, а за его гневом скрывался намек на уязвимость, который проскальзывал в очень редких случаях.

— Я не думал, что тебе это так уж интересно.

Я усмехнулась, все еще злясь, хотя и чувствовала, что немного смягчаюсь. Что такого было в этом парне? Мне ли не знать. Он показал мне самую важную часть себя. Монстра. Почему я хотела увидеть больше? Этого должно было хватить. И все же, я была здесь. Кошка, которая стала рабыней своего любопытства, и ее придется жестоко убить, прежде чем это самое любопытство будет удовлетворено.

— Я спросило тебя, что ты делал вчера, разве это не прозвучало так, как будто мне не было интересно?

— И когда я тебе не сказал, ты подумала обо мне самое худшее.

— Да, черт возьми. Ты продолжаешь показывать мне все свои плохие черты. Это что, тест?