Беглец лежал на дне глубокой ямы, вырытой охотниками для поимки крупного зверя. На вбитом в землю острозаточенном колу в агонии застыл большой олень, откинув назад искажённую гримасой смерти голову с ветвистыми рогами. Аранж чудом остался жив, однако раненая нога и глубина ловушки не оставляли пленнику никаких шансов выбраться наружу без посторонней помощи.

Так прошёл день и ещё одна ночь, которая принесла беглецу спасительный дождь. Широко открыв рот, он глотал огромные капли, утоляя овладевшую им жажду.

Однако едва перестала падать вода с небес, Аранжа ждало новое испытание. С замиранием сердца он услышал вверху голодное урчание хищного зверя, и на краю ямы увидел светящиеся желтизной глаза огромной рыси.

Самым большим разочарованием для Николае Милеску стало то, что ему так и не разрешили свободно осмотреть Пекин. Русских послов поселили на территории императорского дворца в неплохом здании, окружённом высоким забором. Их хорошо кормили, иногда развлекали песнями и танцами местных танцовщиц, однако не предлагали более ничего, заслуживающего внимания.

– Его высочество не даёт своего дозволения! – отвечал Вербиест на все вопросы посла, сочувственно кивая головой. – Он не хочет, чтобы вы покидали пределы его резиденции! Однако я могу рассказать обо всём, что пожелаете!

После вручения царских даров богдыхану наступила очередь китайцев одарить западного монарха.

– Только не говорите, что я опять должен бить поклоны! – саркастически заметил Милеску, узнав о планируемом приёме. – А тем более униженно ползать на коленях. У меня строжайшие инструкции от государя…

– Успокойтесь, я попробую всё уладить! – улыбнулся несговорчивому послу хитрый иезуит. – В конце концов, это будет выглядеть просто как жест доброй воли со стороны правителя Поднебесной!

– Есть ещё одно обстоятельство! – заговорщически взял Спафарий под руку своего собеседника. – Видите ли, Алексей Михайлович наслышан о красивейших драгоценных камнях, хранящихся в императорской казне… В том числе среди них немало замечательных яхонтов!

– Нет, об этом не может быть и речи! – отрицательно покачал головой Вербиест. – Ведь Сюанье считает вашего патрона своим вассальным князем, а потому никогда не сделает ему такого ценного подарка! Речь может идти только о награде за доставленные ему подарки, какие он считает обычной данью!

Сняв с пояса кошелёк, румынский дворянин высыпал перед главой миссии десяток золотых червонцев.

– Речь идёт вовсе не о подарке! – сказал он. – В моей свите есть опытный греческий ювелир Пётр Гаврас! Эти деньги – плата за то, чтобы его допустили в сокровищницу и дали возможность выбрать камень получше! Алексей Михайлович зело в самоцветах разбирается, и потому яхонт должен быть особого качества!

Быстро спрятав золотые в карман рясы, Вербиест благодарственно сложил руки на круглом животике.

– Я сделаю всё, что смогу! – пообещал он. – Но вам придётся не поскупиться в цене, потому как хороший камень стоит очень много звонких монет!

Спустя день Милеску вызвали в Пурпурный дворец, где в одном из парадных залов состоялась очередная встреча с богдыханом. На этот раз посла никто не заставлял оказывать знаки почтения Сыну Неба, потому что аудиенция была очень коротка. Как и раньше, толмачом на неё был вызван глава иезуитской миссии.

Придворные, толпившиеся вдоль стен, снова глазели на Николае, как на приехавшее на показ странное животное. Богато одетый чиновник из состава посольской службы стал что-то громко читать, крутя перед собой исписанный каллиграфическими иероглифами свиток.

– Он оглашает список наград! – пояснил Вербиест, старательно переводя. – Вашему государю передаётся украшенное серебром и насечками седло, тридцать кусков атласа, одна чайная домба из серебра, четыре корзины чая, по пять тигровых, барсовых и котиковых шкур, а вам лично – парадный кафтан из атласа с драконами, прочая одежда и лошадь!

Стараясь оставаться невозмутимым, русский посол с трудом скрыл своё возмущение за стандартной улыбкой.

– И это всё? – едва выдохнул он своему переводчику. – Мне будет сложно объяснить царю и Великому князю всея Руси подобную скудность даров! Сдаётся, что несколько отличных соболей из наших подарков стоили гораздо дороже всего этого хлама!

Дождавшись, пока приём закончится и они выйдут из зала, старательно пятясь, иезуит перевёл дух и вытер выступивший на лбу пот.

– А что же вы ожидали? – сказал он. – Я уже говорил, что Сюанье считает вашего сюзерена лишь своим данником и потому вручил вовсе не дары с точки зрения посольского этикета, а лишь награду за якобы выказанные ему знаки подчинения!

В сомнении покачав головой, Спафарий вовсе не был успокоен этими словами.

«Я представляю, каков будет ответ на письмо Алексея Михайловича! – угрюмо думал он, возвращаясь в опостылевший ему «гостевой дом». – Да, в Москве мне явно будет нечем похвастаться! Хоть бы с камнем удалось угодить!»

Как будто в ответ на эти тайные мысли вечером следующего дня к нему пришёл Вербиест в сопровождении полноватого китайца. Тот держал в руках какой-то предмет, завёрнутый в бархатную ткань.

– Ваш ювелир выбрал вот это! – сказал иезуит после того, как посол закрыл за ними дверь своей комнаты. – Я думаю, что вы останетесь довольным!

По его жесту китаец быстро развернул ткань, вынув из неё квадратный ларец. Открыв его замок и откинув крышку, он достал огромный яхонт овальной формы, ярко блеснувший багрово-красным в свете масляной лампы.

– Вот это да! – только и смог вымолвить поражённый посол. – Я никогда в жизни не видел более красивого и огромного самоцвета! Перед нами воистину царственный камень, достойный августейшего внимания монаршей особы!

Взяв яхонт в руку, он с удовольствием провёл пальцами по его гладким граням.

– Я рад, что сумел угодить вам! – склонив голову, не скрывал Вербиест своего торжества. – Честно говоря, у меня не было сомнений, что этот шедевр придётся вам по вкусу! Только не говорите никому, сколько за него заплачено, иначе вам не доехать до Москвы!

Только спрятав самоцвет в тайное отделение своего походного сундука, Милеску перевёл дыхание и унял невольную дрожь пальцев. В эту ночь он в первый раз за всё время пребывания в Пекине заснул, лишь коснувшись головой подушки.

На следующий день посол встал очень рано и до самого обеда тщательно готовился к последней аудиенции у богдыхана. О ней ему рассказал перед самым уходом вездесущий иезуит, не желая раньше времени расстраивать своего друга.

– Скорее всего вы не получите ответа на письмо своего государя! – сказал он. – Ведь главным условием установления добрососедских отношений является выдача князя Гантимура, перекочевавшего со своими родами на русскую территорию. А вы, как мне известно, вовсе не собираетесь этого делать…

В назначенное время Спафарий со своими спутниками стоял у огромных дверей, за которыми находился церемониальный зал. По звуку гонга два высоченных маньчжура с обнажёнными мечами распахнули их створки, и русской делегации было разрешено войти внутрь.