Чувствуя себя очень зрелой и мудрой, я вхожу в кухню, беру чайник и тут же ставлю на место. Но почему она так упорно молчит? Почему у нее завелись секреты от меня? Или мы не лучшие подруги? И потом, ведь она всегда твердила, что между нами не должно быть тайн!

Нет, я этого не вынесу!

Любопытство буквально пожирает меня. А ведь это мой единственный шанс узнать правду! Но как? Не могу же я ворваться в ее комнату! Или могу?!

И тут я задумываюсь. Предположим, я не видела портфель. Только сейчас случайно вошла в квартиру и, как обычно, сразу направилась к двери Лиззи и вошла, не постучав. Кто сможет обвинить меня в бестактности? Всякий может ошибиться!

Я выхожу из кухни, напряженно прислушиваюсь и быстренько топаю на цыпочках к входной двери.

Начнем сначала. Я вхожу в квартиру. Впервые за сегодняшнее утро.

— Привет, Лиззи! — окликаю я смущенно, словно под прицелом операторской камеры. Господи! Да где же она? Может… может, заглянуть в спальню?

Я неторопливо иду по коридору и едва слышно стучу в дверь. Тишина. Даже топот смолк. Я в приступе нерешительности долго смотрю на деревянную панель.

Неужели действительно отважусь?

Да. Иначе просто не смогу жить дальше.

Хватаюсь за ручку, открываю дверь… и ору сиреной.

Что это тут творится? Совершенно непонятная… невероятная сцена! Голая Лиззи. То есть они оба голые. И сплелись в самой странной позиции, какую только можно вообразить… Ее ноги в воздухе, его обвились вокруг ее бедер, оба красные как раки и пыхтят!!!

— П…п…простите, — заикаюсь я. — Б-боже, как мне жаль!

— Эмма, подожди! — кричит Лиззи, но я уже метнулась в свою комнату, хлопнула дверью и бросилась на кровать.

Сердце судорожно сжимается. И меня… меня тошнит! В жизни не была так шокирована! Ну зачем только я открыла эту дверь! Не нужно было лезть куда не просили!

Так Лиззи говорила правду! Они действительно занимались сексом! Но спрашивается, что это за такой непонятный, извращенный секс? Черт! Мне в голову не приходило! Мне…

На мое плечо ложится чья-то рука, и я издаю пронзительный визг.

— Эмма, успокойся, — уговаривает Лиззи. — Это я. Жан-Поль ушел.

Я не могу поднять голову. Не могу встретиться с ней глазами.

— Прости, Лиззи, — выдыхаю я, глядя в пол. — Прости. Я не хотела. Мне не следовало… твоя сексуальная жизнь — твое дело.

— Эмма, дурочка, мы не занимались сексом!

— Занимались! Я видела! На вас не было одежды!

— Была! Эмма, взгляни на меня.

— Нет! — кричу я в панике. — Не хочу я на тебя смотреть!

— Взгляни на меня.

Я неохотно поднимаю голову и бросаю взгляд на Лиззи, стоящую прямо передо мной.

Ой! Ой… нет, не ой. Все верно. На ней телесного цвета трико.

— В таком случае чем же вы занимались? — тоном обвинителя спрашиваю я. — И почему на тебе это?

— Мы танцевали, — стыдливо признается Лиззи.

— Что?!

— Танцевали, понятно? Именно это мы и делали!

— Танцевали? Но зачем?!

Ничего не понимаю. Лиззи и этот французик Жан-Поль танцуют в ее спальне?! Все словно во сне. В идиотском, бессмысленном сне.

— Я вступила в группу, — поясняет Лиззи чуть погодя.

— О Господи! Только не в секту… — чуть не плачу я.

— Нет, не в секту. Это просто… — Она кусает губы. — Просто несколько адвокатов… собрались и создали танцевальную группу.

— Танцевальную?

Ну и ну!

Я молчу. Молчу, поскольку теперь, опомнившись от потрясения, с ужасом понимаю, что вот-вот расхохочусь во все горло!

— И ты… ты записалась в группу танцующих адвокатов?

Лиззи кивает, я мгновенно рисую себе толпу дородных барристеров в париках и мантиях, выделывающих лихие па на паркете, и, не выдержав, фыркаю.

— Вот видишь! — восклицает Лиззи. — Поэтому я тебе и не сказала! Так и знала, что будешь смеяться!

— Прости, — говорю я. — Прости, пожалуйста. Я не смеюсь. Это и вправду здорово! — Но из горла нагло вырывается очередной истерический смешок. — Просто… не знаю. Видишь ли, сама мысль о танцующих адвокатах…

— Там не все адвокаты! — оправдывается она. — Пара банкиров, судья и… Эмма, перестань смеяться!

— Прости, — повторяю я беспомощно, — Лиззи, честное слово, я не над тобой.

Глубоко вздыхаю и пытаюсь стиснуть губы. Но все равно отчетливо вижу банкиров в пачках, с портфелями в руках, танцующих танец маленьких лебедей. И судью, летающего по сцене в развевающейся мантии.

— Ничего смешного! — обижается Лиззи. — Что плохого в том, что профессионалы-единомышленники стремятся выразить себя в танце?

— Ну, извини. — Я вытираю глаза и пытаюсь взять себя в руки. — Конечно, тут нет ничего плохого. Блестящая идея. Значит… вы готовитесь к концерту? Когда великое событие?

— Через три недели. Поэтому мы репетируем каждую свободную минуту.

— Три недели? — Мне уже не до смеха. — И ты молчала? Может, вообще не собиралась мне сказать?

— Я… я еще не решила, — признается она, водя мыском балетки по полу. — Стыдно было.

— Но чего тут стыдиться? — удивляюсь я. — Послушай, Лиззи, я не должна была смеяться. Вы просто молодцы. Гениально придумали! Я обязательно приду посмотреть. Сяду в первом ряду…

— Только не в первом. Будешь меня отвлекать.

— Тогда в середине. Или в последнем ряду. Где захочешь. — Я с любопытством смотрю на Лиззи. Словно вижу впервые. — Лиззи, я и предположить не могла, что ты умеешь танцевать.

— А я и не умею, — отмахивается она. — Я бездарь. Просто нужно же немного развлечься. Да, хочешь кофе?

Я плетусь за ней на кухню и уже там вижу ее вопросительно вскинутые брови.

— И ты еще имеешь нахальство обвинять меня в занятиях сексом? Интересно-интересно, а сама где была прошлой ночью? — ехидничает она.

— С Джеком, — признаюсь я с мечтательной улыбкой. — Занимались любовью. Всю ночь.

— Так я и знала!

— О Господи, Лиззи, я влюбилась без памяти!

— Влюбилась? — Она включает чайник. — Эмма, ты уверена? Ты ведь знаешь его всего ничего!

— Какая разница! Мы уже породнились душами. С ним нет нужды притворяться… или изображать из себя что-то такое… и секс изумительный… Словом, с Коннором у меня ничего подобного не было. Никогда. И я действительно ему интересна. Он расспрашивает меня обо всем на свете и просто ловит каждое мое слово. — Я с блаженной улыбкой раскидываю руки и бросаюсь на стул. — Знаешь, Лиззи, всю свою жизнь я чувствовала… нет, ощущала, что со мной обязательно случится что-то чудесное. Всегда… это знала. Всегда. И вот теперь оно пришло. Это чудесное.