…Смертельно опасная работа Чайлдсов продолжалась. Ежегодно, а порою и по несколько раз в год, Моррис бывал в Москве и привозил весьма ценную информацию. Так, в 1967 году КГБ (на Лубянке операция, фактически зеркальная «Соло», называлась «МОРАТ»)[62]передал ему копию речи советского премьера Косыгина, которую тот планировал произнести в ООН о недавно закончившейся семидневной арабо-израильской войне. Речь содержала оправдание советских действий и открытое обличение американской политики на Ближнем Востоке. Русские хотели, чтобы Холл изучил речь заранее и мог понять, какую позицию занять американской компартии по отношению к войне. Получив текст, Государственный департамент и американский посол Артур Голдберг еще до выступления Косыгина подготовили огромное опровержение. Голдберг сказал ФБР, что даже приблизительное содержание косыгинской речи было очень ценным:

— Не знаю, где вы его достали, но если добудете еще что-нибудь подобное, пришлите мне экземпляр.

…Избрание Никсона президентом Соединенных Штатов ошеломило и напугало русских. Они считали его фанатичным антикоммунистом, который мог бы попытаться уничтожить или сокрушить Советский Союз неожиданной ядерной атакой. Из-за того, что Советы имели склонность реагировать на все, во что верили, эта безумная вера была опасна для всех. Моррис, которого внимательно слушали на всех кремлевских уровнях и считали ценнейшим консультантом в области американской политики, постарался вернуть московских лидеров к реальности. Похоже, слова Морриса были услышаны в Кремле. Начались многолетние переговоры, в которых активное участие принимал Генри Киссинджер[63]. Сообщения Морриса были важным источником информации в стратегическом планировании.

26 мая 1972 года в Москве Брежнев с Никсоном подписали соглашение (ОСНВ-І), ограничивающее число стратегических баллистических ракет на последующие пять лет, и договор, ограничивающий средства противоракетной обороны (ПРО). Эти скромные соглашения, мало сделавшие для реального разоружения, взбесили Гэса Холла, он написал протестующее письмо, обвинив Советы в сделке с империалистами и предательстве Северного Вьетнама, и приказал Моррису передать его лично Брежневу.

Когда Моррис прочитал письмо, он решил, что его обязательно нужно переписать. В переписанном письме Холл представал верным соратником, с беспокойством ждущим руководящих указаний. Благодаря тому, что в исправленном варианте сохранились все основные пункты, он был принят Холлом, хотя и с некоторым неудовольствием. Однако теперь и сам Холл не обвинял русских в заключении грязных сделок с Никсоном и в измене Северному Вьетнаму. Эти обвинения стали частью антисоветской пропаганды и уже начали беспокоить членов американской компартии.

Моррис прилично понимал русский, но всегда в Москве делал вид, что совершенно ничего не понимает, и общался через переводчиков, если собеседники не владели английским — прежде всего Суслов и Пономарев, а также Хрущев и Брежнев. Старшие офицеры и руководители КГБ, с которыми ему (и Джеку) приходилось часто общаться, английским владели очень хорошо, но между собой переговаривались по-русски. Одни и те же высказывания порой обсуждались по-русски, затем преподносились Моррису по-английски; нюансы обсуждений и перевода тоже имели значение в правильном понимании и оценке ситуации.

…События в Америке, связанные с «Уотергейтом», создали серьезную опасность «расшифровки» операции «Соло». 31 мая 1973 года, за несколько дней до приезда Брежнева в Соединенные Штаты, ФБР созвало рабочее совещание. Присутствовали заместитель директора Эдвард С. Миллер, начальник отдела Уильям А. Бранниган, Берлинсон, Лэнтри, Бойл, Моррис и Джек. Обсуждались дополнительные меры предосторожности, связанные с работой сенатской комиссии по проверке разведданных. На этом же совещании Чайлдсы, может быть впервые, пожаловались на недостаточное внимание высшего руководства к их работе.

— Я сижу рядом с Сусловым, третьим человеком в Советском Союзе, он достает выдержку из «Конгрешнл рекорде» с докладом директора ФБР о бюджете и спрашивает об этом. Мне ничего не оставалось делать, как проглядеть текст и ответить, что они говорят это, чтобы получить свои деньги. Но сколько можно повторять одни и те же промахи?

Конечно, последовало традиционное заявление о внимании руководства к Чайлдсам[64].

В том же году произошел еще один неприятный эпизод. Основываясь на утверждениях Пономарева, высказанных наедине с Моррисом, в сентябре 1973 года ФБР сообщило ЦРУ (не раскрывая при этом источников информации), что Советский Союз собирается официально признать Израиль на дипломатическом уровне. Чуть позже, 6 октября, Египет напал на Израиль. Один из высших руководителей ЦРУ, Дж. Д. Энглтон[65]обвинил ФБР в распространении дезинформации, приведшей Израиль к ослаблению бдительности в условиях военной угрозы.

…В 1975 году Моррис в пятьдесят четвертый раз побывал в Москве. Советский Союз переживал глубокий экономический кризис. Теперь люди, стоявшие в СССР у власти, признались Моррису, что никто не знает, как это остановить. Второй важный момент заключался в оценке ставки Кремля на проблему разрядки. Моррис подчеркнул, что «мир» означал в понимании Кремля отсутствие вооруженного конфликта с Америкой, а вовсе не то, что прекратятся местные или региональные конфликты, спровоцированные и поддержанные Советами, чтобы изменить мировой баланс власти или «равенство сил». Третий момент был связан с реальным состоянием советского руководства. Руководство старело, пьянство было обычным делом среди советских государственных лидеров, и по вечерам молодые помощники часто поддерживали напившихся стариков. Практически у всей «обоймы» руководителей советской компартии и государства «выработан ресурс», и это не может не привести к параличу действий огромной державы. В начале 80-х в это поверил Рональд Рейган и тут же начал действовать, а результаты этих действий стали видны в 90-е годы.