Сергеев подумал и исправил формулировку.

– …неразрешимые противоречия.

– Вот даже как… – протянула Саманта. – Неразрешимые, значит? А я-то думаю, чего это вдруг мой бывший шеф вышел на связь? Он теперь все больше по дворянским собраниям специализируется…

– Игорь вышел на связь? – искренне удивился Михаил. – Он же отошел от дел?

– Как видишь – не совсем.

– Мне говорили – совсем…

– Он мне еще неделю назад весточку передал. Через паренька моего. Его в Харькове прихватили, прямо на улице.

– Хороший у тебя почтовый ящик, – протянул Сергеев. – Просто песня, как хорош. ФСБшники?

– Ну, не Дед Мороз, конечно! – Саманта усмехнулась и покачала головой. – А что ты, собственно, возмущаешься, Миша? Хороший ящик! Отличный даже! Другого нет! По рации он на связь не выйдет, ты его заморочки знаешь. Посылать сюда курьера? Сам понимаешь, что случается с курьерами…

– Брось, Сэм! Ты же знаешь, что для Игоря с его связями организовать окно даже не минутное дело!

– Ошибаешься, – в голосе Саманты определенно прозвучала грусть. – Многое изменилось за последние полгода. Все не так просто, как было. И как хотелось бы.

Они подошли к воротам, возле которых собралась добрая половина населения кибуца. За бревенчатой стеной было уже тихо. Вадим заглушил моторы, так и не вогнав «хувер» в узкий проем. Зато хриплый баритон усталого коммандос звучал вовсю – он с кем-то пререкался.

– Так много поменялось? – спросил Сергеев.

Саманта хмыкнула, но без иронии, заменяя этим печальный вздох.

– Ты даже не догадываешься.

Они вышли на утоптанный снег перед массивными воротами.

Вадик действительно пререкался с теми самыми молодыми людьми, похожими на его собственных бойцов и выучкой, и осанкой, и уверенностью. Толпа слушала внимательно, но, если судить по выражениям лиц слушателей, шансов отстоять свою позицию у Вадима не было вовсе. И даже стоящий рядом Подольский позицию командира коммандос не усиливал.

– Ворота я снимать не буду, – отбивался круглолицый крепыш, явно старший в этой компании. – И нечего на меня орать! У меня свое начальство есть! Давайте вашу сетку – мы укроем! Без проблем!

– Это я ору?

Если судить по тону, Вадик был сильно раздражен получасовыми попытками ввести «хувер» на территорию кибуца.

– Я не ору. Ты еще не слышал, как я ору!

– Вот и не орите! – крепыш упрямо наклонил голову, словно собирался боднуть пришлых. – Не могу я ворота снять! Давайте, отгоните тазик в сторону…

– У нас там раненый, – мягко сказал Мотл. – Ты не шуми, сынок, сделаем все, как положено. Давай только раненого выгрузим… А, Миша! Ну, слава богу… Вадим, не кипятись!

– Это Саманта, – представил подругу Сергеев. – А это – Матвей…

– Очень приятно!

– Вадика ты знаешь?

– Да, – сказал коммандос. – Мы знакомы. Привет, Сэм!

Он сразу сбавил обороты, заулыбался.

– И мне приятно, – отозвался Мотл. – Я наслышан о «Вампирах»…

– Это я ему рассказывал!

Эти слова были произнесены густым, шаляпинским басом. Ну, почти шаляпинским…

Обладатель могучего голоса возвышался над толпой, как баобаб над саванной. Сергеев, который неоднократно видел и то, и другое, просто не мог подобрать более удачное сравнение. Роста в подошедшем человеке было за два метра, а шириной плеч он мог бы потягаться с любым борцом сумо – вот только даже зимняя одежда не могла скрыть полное отсутствие лишнего веса: мясо, мышцы, мосластые руки бойца, резко очерченные скулы и подбородок. И еще одно поражало в этом гиганте (каждый раз видя его, Сергеев не переставал этому удивляться) – непонятное, из-за разницы в размерах почти в два раза, но совершенно очевидное внутреннее сходство с миниатюрным, как статуэтка африканского божка, полковником Бондаревым.

Гиганта звали Сорвиголова. Полностью его прозвище звучало – Капитан Сорвиголова, и с юным героем Буссенара его роднили партизанские подвиги.

Мама с папой назвали сына Львом. Имя хорошее, но обязывающее. Как корабль назовете… Лева имя оправдал еще в юном возрасте.

Родился он лет на пятнадцать позже Сергеева и, как следствие, не застал даже подростком ни Советского Союза, ни тем более Советской армии. На детство и юность Льва Левина пришлись самые тяжкие годы– годы агонии огромной страны – все рассыпалось, рвались связи, превращались в порох иллюзии нескольких поколений, а призрак голода и гражданской войны постоянно маячил на горизонте.

Родиться бы Леве в годы расцвета советской власти, и для него было только две дороги: либо к стенке за подрывную деятельность, либо в генералитет – руководить армиями и фронтами. Третьего было не дадено! Лева родился военным!

И пусть в роду у него генералов не наблюдалось, а значит, и стать генералом ему не светило ни при каких обстоятельствах, карьера у него получилась что ни на есть военная. Сергеев, жизнь которого напоминала статью из Soldgers of Fortune, слушая историю Сорвиголовы, не переставал удивляться столь диковинно сложившейся биографии.

Детали опасных и невероятных приключений Левина Сергееву были малоизвестны – сам Лев Андреевич о своей жизни рассказывал неохотно, зато Равви, знавший Сорвиголову еще до Потопа, кое-какими сведениями поделился. И если верить полковнику, а Равви редко передавал недостоверную информацию, то по жизненным историям Сорвиголовы можно было легко снять настоящий блокбастер.

Молодой офицер-связист Лев Левин побывал в плену в Ираке (во время второй войны в Заливе он прибыл туда в составе войск ООН), откуда попал в кровоточащий, воюющий Афган, к исламистам. Зачем он им понадобился, полковник Бондарев не знал, но если человека полтора месяца держат в подземной тюрьме, а если точнее – в обыкновенной яме, практически на одной воде, да еще и избивают строго по графику, то можно предположить, что делают это не только из развлечения.

Из Афганистана Левин вырвался в стиле Джона Рэмбо – в громыхании взрывов, вспышках огня и на вертолете, набитом освобожденными из неволи заключенными. Экипаж подобрался интернациональный: кого только не оказалось в зиндане[10] за долгие годы войны!

Перегруженная, как Ноев ковчег, вертушка была иссечена автоматными очередями до полной прозрачности, но через границу бывшего СССР все-таки перелетела, а вот дальше эта груда металлолома ковылять по небу не могла…

Смерть казалась неминуемой, но и тут Сорвиголове повезло, как никому! Потерявшая управление машина в режиме авторотации рухнула не на кровожадно торчащие зубья скал, а прямиком в одну из плодородных долин, облюбованную местными наркоторговцами для выращивания опийного мака. Притом падающий «мишка»[11] задавил десяток овец и угробил половину своих пассажиров.