Новое место позволяло Молотову свободно высказываться о самых разных внутренних и внешних проблемах. Он затеял войну с Хрущевым из-за предложений по децентрализации экономической системы путем отмены национальных министерств в экономике и замены их на региональные хозяйственные советы. Когда проект Хрущева был представлен Президиуму в конце января 1957 г., Молотов запротестовал: этот вопрос надо еще обсудить, а любые решения следует претворять в жизнь постепенно. На февральском Пленуме ЦК замысел Хрущева поддержали, но когда о нем снова заговорили в марте, Молотов опять начал возражать. Неясно, что именно предлагает Хрущев, говорил он, а национальные экономические советы следует сохранить, чтобы они координировали работу децентрализованных организаций. Все остальные члены Президиума одобрили идеи генсека и указали Молотову, что хрущевский проект соответствует решениям февральского Пленума. После заседания Молотов отправил Президиуму длинную ноту, где критиковал замысел, видя в нем однобокое толкование принятой на Пленуме политики, и снова подчеркнул необходимость сильного центрального контроля над экономикой. Хрущев ответил собственной нотой Президиуму. Он обвинил Молотова, что тот не следует политике партии и выступает против любых реформ действующих хозяйственных институтов. Президиум поддержал Хрущева, и, когда 27 марта обсуждались обе ноты, Молотова заклеймили предателем и провокатором. Хрущев, как всегда, упражнялся в сарказме: «Молотов совершенно не связан с жизнью. По целине – не согласен, по внешней политике – не согласен, эта записка – не согласен. На Пленуме не выступал – наверное, тоже был против. Сейчас предлагает комиссию – тоже, чтобы оттянуть. Не всегда Молотов был нетороплив. Торопил в период коллективизации, торопил, когда группу генералов репрессировали»12.

Президиум не поддержал Молотова в данном вопросе. За этим скрывалось растущее недовольство хрущевским руководством. Одним из первых свидетельств грядущего возмущения стала дискуссия Президиума в апреле 1957 г., проходившая без Хрущева. Обсуждали присвоение ему звания Героя Социалистического Труда за программу по поднятию целины – любимый проект генсека по расширению советского сельского хозяйства путем освоения новых земель в таких областях, как Казахстан или Сибирь. На встрече большинство высказалось за, но Молотов возразил: следует хорошенько подумать, ведь Хрущев не так давно был удостоен другой награды. Его поддержал Каганович, заявивший: если награждать одного Хрущева, то могут подумать, что появился новый культ личности. Их поддержал Маленков, бывший премьер, отстраненный Хрущевым в январе 1955 г. Он сказал, что данный вопрос надо обсудить подробнее13.

Молотов, Маленков и Каганович образовали центральное ядро группы, противостоящей Хрущеву. К ним присоединились и другие члены Президиума после того, как в Ленинграде в мае 1957 г. Хрущев произнес речь с обещаниями, что в ближайшие годы СССР обгонит США по производству мяса, сливочного масла и молока. Генсек провозгласил эту невыполнимую цель, не посовещавшись с Президиумом. Она словно символизировала эгоцентричный стиль хрущевских решений, все больше узурпировавший власть и прерогативы остальных глав страны. Короче говоря, на смену постсталинскому коллективному руководству явился новый «хозяин» – и он пришелся не по вкусу большинству Президиума, в том числе Булганину, ставшему премьером после Маленкова, и Шепилову, новому министру иностранных дел.

Имея на своей стороне большинство полноправных (т. е. имеющих право голосовать) членов Президиума, группа Молотова попыталась сбросить Хрущева. 18 июня его позвали на встречу якобы Совета министров, которая оказалась внеплановым заседанием Президиума. Но у Хрущева еще оставались сторонники, и он сумел отразить требования уйти в отставку с поста главы партии. Из влиятельных членов Президиума самыми сильными его приверженцами оказались заместитель премьер-министра (и бывший министр торговли) Анастас Микоян и министр обороны маршал Георгий Жуков. При содействии последнего Хрущев смог организовать военный транспорт для членов Центрального Комитета, чтобы перелететь в Москву и потребовать созыва Пленума ЦК. На третий день заседаний Президиума группе Молотова, которую ее противники заклеймили «антипартийной», пришлось согласиться на встречу Центрального Комитета для принятия решения по вопросу руководства. Как рассказывал Молотов Чуеву: «В нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились его [Хрущева] снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть»14.

Центральный Комитет – избранный на XX съезде партии – целиком и полностью был на стороне Хрущева. Пленум ЦК, проходивший 22–29 июня 1957 г., с самого начала встречи пошел в атаку на так называемую антипартийную группу. Значительная часть критики предназначалась Молотову. Тон обвинений задал Жуков в первом выступлении на Пленуме, когда он заявил ЦК, что репрессии 1930-х гг. Сталин проводил не в одиночку. Он пользовался помощью и поддержкой других руководителей: в период с февраля 1937 г. по ноябрь 1938 г. Сталин, Молотов и Каганович санкционировали казнь 38 679 человек, арестованных во время чистки. В один только день – 12 ноября 1938 г. – Сталин и Молотов приказали расстрелять 3167 человек, утверждал Жуков15. Тему соучастия Молотова в довоенном сталинском терроре муссировали в течение всего Пленума. Молотов отвечал, что все решения принимались коллективно, а не только им и Сталиным. Когда вмешался Хрущев с вопросом: какие позиции занимал лично Молотов в обсуждениях Политбюро Молотов сказал: «Я больше, чем кто-либо из вас, и больше, чем Вы, товарищ Хрущев, иной раз возражал товарищу Сталину и имел в связи с этим большие неприятности»16.

Хрущев вставил свое замечание – не единственный комментарий, сделанный им и остальными, – когда Молотов произносил на Пленуме речь, где настаивал на разумной оценке достижений и ошибок Сталина. Он критиковал внешнюю политику Хрущева, говоря, что он стремится заключать разные соглашения с США, игнорируя отношения с другими капиталистическими странами. А это, продолжал Молотов, нарушает ленинский принцип игры на противоречиях, которые существуют между империалистическими государствами, и в результате он упустил возможности укрепить международное положение Советского Союза.

В отношении Югославии Молотов указал, что его мнение о том, что Тито – это либерал, а не коммунист, разделяют Мао Цзэдун и другие китайские коммунисты. Кроме того, он ругал личное поведение Хрущева, в том числе за то, что он опозорился, отправившись в баню вместе с президентом Финляндии17.

Из всех ораторов, последовательно клеймивших Молотова, самые недобрые слова произнес его бывший зам Андрей Громыко, который скоро станет министром иностранных дел при Хрущеве. Громыко хвалил вклад нового генсека в советскую внешнюю политику и поносил деятельность Молотова. В качестве примера он привел нормализацию отношений с Западной Германией в сентябре 1955 г., приписав эту заслугу Хрущеву. Когда Молотов перебил его, заметив, что он тоже поддерживал этот курс, Громыко отвечал, что тот отсутствовал в ООН, когда Президиуму предложили установить дипломатические отношения с ФРГ, а вернувшись в Москву, начал возражать против этого проекта. Молотов парировал, что он не соглашался с формой, а не с содержанием18.