– Сюда кто-то идет. ― Мужчина посмотрел в зеркало заднего вида.

К машине приближались парни. Я набралась смелости взглянуть на него.

– Прости… ― прошептала я.

В ту же секунду открылась дверь, мощным рывком Ден вытащил водителя из машины. Это произошло быстро, но… мужчина успел посмотреть мне в глаза. Он все понял. В его взгляде я увидела лишь разочарование. Черт, что я сижу?

– Нет, нет! Не трогайте его! ― Я вылетела из салона.

– Кто вы? ― спросил напуганный водитель. ― Что вам надо?

– Мы уборщики. Чистим мир от мусора. Ты знаешь, что это место станет лучше без тебя, ― сказал Юрец и ударил его по голове трубой.

Водитель упал. Я во все глаза смотрела на бесчувственное тело.

– Придурки! Что вы наделали? ― закричала я.

– Что с тобой? Ты чего психуешь? ― удивился Юрец. ― Все идет по плану.

– Вы не должны были его бить! Он не такой, не такой! ― Я подлетела к Юрцу и, сжав кулак, врезала ему по лицу. Меня оттащили Игорь и Тошка.

– Антон, уведи Дашу в автобус, ― сказала Ника.

Я послушно поплелась за Тошкой. В салоне, уткнувшись другу в грудь, разревелась, как маленькая девочка.

– Все хогошо, Даш. Все кончилось. Ты больше никогда не пойдешь на это, слышишь? Никогда.

– Вы не поверите, сколько денег этот упырь носит с собой! ― Влетев в салон, радостный Юрец помахал украденным кошельком. Все расселись, Ден нажал на газ. ― Двадцать косарей! Трогаем, Ден! ― Ха, у него тут фотография… Смотри-ка, какой сентиментальный! Жена, детишки, все при нем.

– Дай сюда, ― потребовала я.

Юрец передал мне снимок. Оттуда улыбались женщина и девочка лет десяти.

– Что вы наделали? ― прошептала я.

Нет. Что я наделала?

– Что не так, Даш? ― удивился Юрец.

– Не надо было его бить. Он хороший, не такой, как все.

Ника повернулась ко мне с переднего сиденья.

– Первый раз всегда страшно. Потом будет легче. Ты обрастешь жесткой шкурой. ― Видя мое отчаяние, она попыталась меня подбодрить.

– Но я не хочу обрастать! Не хочу быть бессердечной.

Ника странно посмотрела на меня.

– Даш, нам как-то надо выживать. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Первый раз сильно рушит психику. Но поверь мне, не бывает хороших. Они все ― ублюдки. Могут казаться добрыми, но внутри ― все гнилые. Что там он говорил тебе? Обещал подвезти до дома, не хотел никуда больше? Давал советы, как жить? Говорил, что лучшее для тебя ― вернуться домой? Они все с этого начинают, Даш. Они все такие. Взрослый, умный, добрый дядя, готовый выслушать тебя и помочь. Растаяла, да? Я тоже сначала таяла. Но это обман. На самом деле они думают о том, в какую дырку тебе всунуть, больше ни о чем. Все, что он тебе наговорил, ― полная чушь.

– Ты просто ненавидишь всех мужиков, потому что тебя в детстве насиловал отчим, ― ответила я. ― То, что мы делаем, ― неправильно. Он не хотел мне зла, я это чувствую.

– Думай что хочешь, не буду спорить. ― Ника пожала плечами и достала телефон.

– Чей это? ― спросила я, не узнавая его. У Ники был другой…

– Твоего дяденьки. Звоню в «скорую». Мы же не скоты какие-то, какими ты нас считаешь. Алло, здравствуйте. Мужчина, сорок лет. Нападение, удар по голове. Потерял сознание. Записывайте адрес, это деревня…

Прервав связь, Ника тщательно протерла телефон и выбросила в окно.

– Можно было обойтись без удара по голове. Он мог умереть, ― сказала я.

– Но не умер же. ― Ника равнодушно отвернулась.

– Откуда ты знаешь? Вдруг он умрет от потери крови? Как ты можешь быть уверена? Это все неправильно… Это полная дичь…

– Он не умрет, Даш. Поверь моему опыту. Пара дней в больнице ― и вернется домой с пластырем на голове.

Я сверлила взглядом ее затылок. Стояла гробовая тишина. Ника снова развернулась.

– Ну, хорошо. Пара-другая недель в больнице и сотрясение мозга, ясно?

Я продолжила смотреть на нее с холодным подозрением. Ника вздохнула.

– Ну что еще? Мы так живем, Даш.

– Вы обманули. Вы сказали, что наказываете только плохих. Это вранье.

– Мы не обманывали тебя. Он просто хороший актер, а ты повелась на его игру, как дура. Такие, как ты, всегда ведутся.

– Такие, как я? Что ты имеешь в виду? ― взвилась я.

– Доверчивые домашние девочки.

Я оскорбилась.

– Я не домашняя девочка. Мы с Тошкой прекрасно справлялись и без вас, и без родителей, и без дома. И мы жили даже лучше. У нас никогда не было проблем с деньгами. Они начались, только когда мы связались с вами.

Наверное, я была слишком резкой. Ника разозлилась.

– И зачем тогда связались? Шлялись бы вдвоем.

– Думали, вы нормальные. Порядочные. А вы… а вы… Вы оказались такими… ― Я никак не могла подобрать слово.

– Какими? ― В голосе Ники был один лед.

– Жалкими. Вы делаете вещи, на которые способны только опустившиеся люди.

Ден резко нажал на тормоз. Я ударилась лбом о сиденье спереди. В салоне сгущалось напряжение: мои слова попали в точку. Мне стало стыдно. Что же я?.. Я не совсем это имела в виду. Точнее, это, но в моей голове все звучало как-то мягче. И почему мне лучше всего удается ранить людей?! Ника смотрела на меня. На удивление, она больше не выглядела сердитой. Просто усталой.

– Даш, вы можете идти, ― тихо сказала Ника. Никто не встревал в ссору, не считал нужным вмешиваться. ― Мы вас не держим. Если вам что-то не нравится, можете уйти в любой момент. Хотите, ― сейчас. Хотите, мы отвезем вас до железной дороги, где вы запрыгнете на товарняк и поедете на все четыре стороны. Мы привязались к вам, и нам будет обидно. Мы бы этого не хотели. Но ты не вправе оскорблять нас, осуждать наш образ жизни. Нравится он тебе или нет ― мы так живем. Ты можешь либо принять это, либо уйти. Но тебе нас не перевоспитать. Реши здесь и сейчас. Ты с нами или нет?

Я посмотрела на Тошку. Он, растерянно моргая, слегка пожал плечами. Весь его вид говорил: «Решай сама, ты заварила эту кашу, ты и расхлебывай, а я поддержу любое твое решение». Я задумалась. Я пыталась понять, где правда, а где ложь. Больше всего меня пугало, что я не могу разобраться в собственных поступках и эмоциях.

Уйти нам или остаться?

Я тоже привязалась к ребятам и уже не представляла свою жизнь без них. Без молчаливого Дена, за которым так спокойно. На всяких мутных вписках среди чужих обязательно найдется чел, который ночью захочет тебя трахнуть, и я старалась держаться поближе именно к Дену: он защитит, он ― моя скала. Я не представляла свою жизнь и без дерзкого наглого Юрца с его философствованиями. Без Ники ― настоящей оторвы, у которой вечно срывало башню. Например, от травы ее часто тянуло на воспоминания. На вписках мы валялись на полу на матрасах или куртках, смотрели на советскую хрустальную люстру, она представлялась нам космосом, и Ника рассказывала истории, чаще всего ― любовные.