— Я просто пытаюсь выяснить, что на уме у моего бойфренда, — сказала Хейвен. — Да и потом, кто станет от меня слушать какие-то сплетни? Ты и Йейн — мои единственные знакомые в Нью-Йорке.

На самом деле это было не совсем так.

— Ладно. Вообще-то мне уже почти нечего терять. Я тебе расскажу, как действует общество. Но если кто-то спросит — в том числе Йейн, — я тебе ничего не говорила. — Марта принялась укладывать иглы ровной полоской по краю раковины. — В ОУ принимается три вида членов. Первые — люди с талантами, принесенными из предыдущих жизней. Эти — вроде богов. Вторые — люди, которые просто что-то помнят. Это, так сказать, рядовые. А третьи — «серые людишки».

— Серые?

Марта подняла голову.

— Их так называют, потому что они как бы безликие. Они самые никчемные из членов ОУ. Плебеи. У них ни воспоминаний, ни талантов. Они просто готовы выполнять поручения общества. Следить за остальными, потряхивать их.

— Зачем?

— Понимаешь, это все из-за системы. Падма любит говорить, что ОУ — самая крупная из сетевых организаций в мире. Считается, что члены общества должны помогать друг другу. Людей определяют в хорошие учебные заведения, парней снабжают красивыми подружками. Но потом за все это приходится расплачиваться.

— Но что тут такого? — пожала плечами Хейвен. — Мне кажется, это нормально.

— Ясное дело. Сначала всем кажется, что все просто офигенно. Но некоторым не так уж просто отдавать долги обществу. Например, таким, как Йейн, которые не умеют торговать. Но у Йейна, по крайней мере, есть деньги. Он себе местечко наверху может купить. А большинству членов общества приходится из кожи вон лезть, чтобы держать свои счета хоть более или менее в плюсе. Одни торгуют дурью, другие — еще чем-то. Ну ты меня понимаешь. Ну а когда ты долго не возвращаешь долг, появляются «серые люди».

Из-под краешка поросшего плесенью резинового коврика выглядывал краешек страницы журнала. Носком туфли Хейвен отодвинула коврик в сторону. Под ним лежал музыкальный журнал с фотографией Джереми Джонса на обложке.

— С Джереми случилось это самое? — спросила она. — Его забрали «серые люди»?

— Нет, долги Джереми были выплачены давным-давно. Ему просто было нужно сыграть на вечеринке в честь сорокалетия кого-то из боссов, и тогда бы его рейтинг в обществе здорово поднялся. Они же очки считают, понимаешь? Прибавляют, вычитают. А Джереми уже ничего не хотел. Он считал, что вся система тошнотворна. А у меня на счету дела фиговые. Вот почему «серые» за мной охотятся. Мне нужно было продать хоть несколько картин вчера, но охотников не было. А за какие-то жалкие очки я не стану спать с мерзким старпером.

— Но почему бы тебе просто не уехать?

— Из ОУ не уходят, не увольняются. — Движения Марты стали суетливыми. — Слушай, Хейвен. Может, мы о чем-нибудь другом поговорим, а?

— А можно поговорить о твоих видениях? — спросила Хейвен, надеясь, что через некоторое время к разговору об обществе удастся вернуться.

— Конечно. Наверное. Что ты хотела узнать?

— Как они начинаются? И что ты видишь?

— Видения у меня много лет, — сказала Марта. — Но после переезда в Нью-Йорк они стали страшноватыми. Я на несколько минут отключаюсь и вижу, как происходит нечто ужасное. Я все время вижу одного и того же мужчину, но никак не могу как следует разглядеть его лицо. А потом я непременно должна изобразить то, что увидела, и только так я могу выбросить видение из головы. Ни за что бы не подумала, что эти картины выставят в галерее. Вряд ли кому-то захочется повесить такое у себя дома. Но как только Йейн увидел эти работы, он сразу стал говорить, что устроит выставку. Я отказывалась, а он не желал меня слушать.

— А ты не догадываешься, что могут означать твои видения? — спросила Хейвен.

Марта украдкой глянула на незаконченную работу на мольберте. Пока картина представляла собой скопище цветовых пятен.

— Думаю, это что-то такое, что уже происходило. Некоторым людям удается заглядывать в будущее. А я могу видеть только прошлое. Так уж мне повезло.

— Может быть, видения пытаются тебе что-то сказать? — предположила Хейвен.

— Ну знаешь… Если так, то я полная дура, если до сих пор не поняла, что же мне такое хотят сказать. Хочешь посмотреть другие мои работы? Может, разгадаешь загадку?

— У тебя здесь есть другие картины? В галерее — не все?

Марта усмехнулась.

— Пойдем, — сказала она.

Она встала с унитаза и побрела по квартире, оставляя следы босых ног в пыли. Открыв дверь, она поманила к себе Хейвен. В кладовой штабелями высотой в три фута лежали холсты. Между штабелями пролегала узкая тропинка.

Хейвен ахнула.

— Сколько же тут картин?

— Всего? Около трех сотен. Иногда я пишу три-четыре картины за неделю. Просто без остановки.

— И они все разные?

— Ага.

Хейвен сняла картину с верха одной из стопок. На полотне была изображена компания хулиганов, собравшихся около большой ямы. На дне ямы находилась собака. Она скалилась, глядя на устрашающее полчище крыс. Не сказать, чтобы собака и крысы были готовы к бою, но люди явно жаждали поглазеть на кровопролитие. Стоявший поодаль мужчина с непрорисованным лицом наблюдал за происходящим.

— Ты говоришь, что выставить твои работы тебя уговорил Йейн? — спросила Хейвен, гадая, зачем кому-то могло понадобиться выставлять эти картины, в которых Марта пела хвалу самым темным сторонам человеческой натуры.

— Да. Он заглянул за несколько недель до смерти Джереми, чтобы отругать меня за наркотики. Потом он увидел картину, над которой я в тот момент работала. Клянусь, мне показалось, что он едва не упал в обморок. После этого он меня непрерывно уговаривал выставить картины. Джереми был жутко против этой идеи. Он говорил, что картины опасны. Будь он жив, никакой выставки бы не было.

— А где та картина, которая понравилась Йейну? — спросила Хейвен.

— Здесь, — сказала Марта. — Самое удивительное, что он не пожелал, чтобы она была в экспозиции.

Она исчезла за штабелем и вернулась с рисунком размером с два журнальных листа. В центре была изображена красивая, соблазнительная темноволосая девушка. На ее плечах лежала горжетка из лисы. Челюсти бедного зверя были сомкнуты на пушистом хвосте. Девушка стояла, положив руки на грудь молодого человека с огненно-рыжими волосами. В ее глазах застыла безмолвная мольба. Позади них был виден коридор. На пороге стояла невысокая светловолосая девушка, ее лицо было искажено ужасом. Констанс. Позади нее, в дальнем конце коридора, виднелась знакомая темная фигура.

У Хейвен чуть не подкосились колени. Она бы лишилась чувств, если бы в этот момент не зажужжал дверной звонок.

— Ну как тебе? Двое гостей в один день. Давненько у меня не было такой популярности. — Марта мертвенно побледнела. — Посмотри пока картины. Я сейчас.