Разговоры умолкли и не возобновлялись, пока она не опустилась за стол. Мне показалось, что у нее у ключицы расплывается заметный кровоподтек.

Я спросил тихонько у сэра Флитвуда:

— Что за такая необычная… красавица?

— Леди Квиллиона Шелкоперая, — сказал он чуточку недовольным голосом, — одна их тех, кто удрал сюда перед наступлением Мунтвига. Наша дальняя родственница. Но здесь, хуже всего, начала учиться магии у этого…

Он бросил недовольный взгляд на Личфильда и умолк.

— Да уж, — сказал я, — падение дальше некуда. Зачем ей магия, не понимаю.

Он поддакнул:

— Все женщины и так ведьмы.

Разговоры за столами становились громче и свободнее, как всегда, когда вина много, а обязанностей пока никаких. Я видел, как Норберт беседует довольно живо, что для него вообще-то нехарактерно, но здесь не знают его характера, возможно, он такой и есть говорливый и любопытный, Хреймдар больше помалкивает и посматривает по сторонам, как и Личфильд. Похоже, маги предпочитают собирать информацию не так прямо и грубо, что немножко сложнее, зато не соврут прямо в глаза.

После ужина меня повели в ночные покои, Дарабос взялся проводить, а когда остались одни, сказал едва слышно:

— Крепость осмотрена вся, ваше высочество. Только в подвалы доступ закрыт.

— Когда же вы успели, Норберт?

— Пока вас девки мыли, — ответил он без улыбки.

— И это знаешь, — сказал я недовольно. — А что в подвалах?

— Что-то особое, ваше высочество.

— Заперто?

— И даже охранник, — сообщил он. — Я расспросил челядь обо всяком разном, заодно узнал, что охранника туда поставили только сегодня. Похоже, чтобы мы не заглядывали.

— А местные туда заходят?

Он покачал головой.

— Думаю, им достаточно и простого хозяйского запрета. Ну и, конечно, надежных запоров с замком с лошажью голову на дужке.

Я подумал, кивнул.

— Ну и хорошо. Не думаю, что там нечто опасное. А у нас столько дел, что не до подвалов, хватит с меня этих подземелий.

Он коротко поклонился.

— Чуткого сна, ваше высочество!

Я проводил его до двери, заодно прислушался, что в коридоре, а когда вернулся, сразу же вошел в личину незримника. Злое нетерпение требует активных действий, не могу же вот так сразу лечь и спать, как-то дико прямо, походил взад-вперед по комнате, присматриваясь к окнам и прислушиваясь к запахам.

Послышался стук в дверь, тут же заглянул страж.

— Ваше высочество, — произнес он чуточку виновато, — к вам… гм… гость…

Взгляд его не отрывался от меня, даже от моего лица, словно на мне никакой личины незримника. Я ощутил досаду, что такая моя возможность раскрыта так просто, но это значит, охранять мои покои приставили очень знающих стражей.

— Пропусти, — сказал я. — Все равно спать еще рано.

Он поклонился и отступил, а я поспешно смахнул личину, да не заподозрит меня в коварстве еще и гость, кем бы он ни был.

Через порог осторожно переступила со свечой в руке, что странно и необычно подсвечивает ее прекрасное лицо, делая его совсем не тем, что видел раньше, милая молодая женщина, в длинном до полу платье, что скрывает ее фигуру, но одновременно показывает, что там есть за что ухватиться.

— Вы прекрасны, леди, — сказал я деревянным голосом.

Она сказала с улыбкой:

— Да? А мне казалось, что для мужчин все-таки важнее податливость, чем красота.

Она дунула на колеблющееся пламя, огонек затрепетал, не желая погружать такое дивное лицо во тьму, но покорился, лег в расплавленную лужицу воска и пропал, оставив крохотный сизый дымок, который видел только я.

Ни один мужчина, мелькнула здравая мысль, который намерен сделать что-то важное в этом мире, не имеет времени и денег на такую долгую и дорогую охоту, как охота за женщиной. С другой стороны, когда дичь сама приходит и даже готова снять с себя кожу с перьями и сесть на вертел…

Ага, мелькнула еще более здравая мысль, затем вернулась и уперла руки в бока, а ты не подумал насчет бесплатного сыра? Какая бы ни была у нее цель, но только мои цели заслуживают внимания и выполнения…

— Знаешь ли, — сказал я нерешительно, — у меня вообще-то уже есть… ну, ты понимаешь…

— Знаю, — ответила она.

— Откуда? — спросил я.

Она раздвинула в легкой усмешке полные сочные губы, слегка вывернутые наружу, блеснули ровные зубы.

— Чтоб у принца, да еще такого, не было, с кем разделить ложе? Но они еще не прибыли… я потом уступлю нагретое местечко, а оно будет горячим!

— Договорились, — сказал я с облегчением. — Да, кстати… ты вообще-то… гм… человек?

Она ответила в удивлении:

— Нет, конечно… Я женщина!

— Замечательно, — прошептал я так тихо, словно страшился спугнуть удачу, — а то все люди и люди…

Она вздрогнула, посмотрела с испугом.

— Ваше высочество!.. А вы…человек?

Я таинственно промолчал, и она, сильно вздрогнув, зябко поежилась и попятилась к двери.

Как только в коридоре затихли ее убегающие шаги, я повернул на пальце кольцо Хиксаны, а когда начал погружаться в пол, лег плашмя и задержал дыхание.

Грудь погрузилась в камень, сдавило, я опустил голову, чтобы морда выступила там из потолка первой, ага, это тот зал, где ужинали, все в порядке, пусто, темно, горит только свеча у входа.

Извернувшись, я вывалился уже ногами вниз, с четырех ярдов даже не сильно стукнулся пятками, просто отбежал в тень и затих.

Через минуту послышались шаги, один из стражей заглянул и, посмотрев в темноту, вернулся обратно. Либо очень хорошая стража, либо амулеты у всех дай Боже, я же приземлился, как крохотный лягушонок из дебрей Амазонки.

Двигаясь вдоль стены, прячась в нишах и за массивными статуями, добрался до выхода из зала. Даже не выглядывая, убедился, что дальше пусто до самой лестницы.

На спуск в холл затратил почти полчаса, потом пошло проще: выбрался наружу, ночь спокойная, небо привычно закрыто тучами, все-таки север, но на двор падает слабый свет, пробивающийся даже сквозь толстое облачное одеяло.

Я проскользнул в тени вдоль стены, на двери в подвал огромный висячий замок, такие называют амбарными, я втиснулся рядом в стену, несколько мучительных мгновений удушья, затем затхлый воздух подвала.

Ничего особенного, привычные бочки с вином в два ряда вдоль стен, дальше отдельные закрома для мешков с зерном, уложены плотными рядами до самого свода, впечатляет, только на одном хлебе можно продержаться несколько лет…