Рядом счайхонэ разместились груды арбузов, дынь, урюка игранат, испускающих под жгучими лучами солнца невыносимый, одуряющий аромат. Ивсё это, смешиваясь сзапахом плова, шашлыков илепешек, создавало неповторимую, густую воздушную смесь восточного рынка, которую буквально глотаешь, как воду, анедышишь.

Дальше нам путь перекрыла конная группа, судя поодежде, туркмен, дорогу которым загородила арба, запряженная водну лошадь, наспине которой, облокотившись ногами наоглобли, сидел погонщик-пуштун, невозмутимо выслушивая ругань всадников. Рядом оборванные дервиши, став вряд, монотонно распевали стихи Корана, необращая внимания навозникший спор.

Струдом обогнув этот затор, добрались доплотной толпы ивстали. Как оказалось, народ слушал музыкантов. Заунывные звуки, извлекались изконструкции, похожей начто-то среднее между балалайкой идомброю, носогромным, вдва аршина грифом, накотором натянуты три струны.

Старик-сарт сдлинной седою бородой, закрыв глаза, сосредоточенно бренчал струнами ичто-то тихо напевал-говорил себе под нос. Его музыкально поддерживали ещё пара человек, один изкоторых играл начём-то похожим наскрипку, гриф которой был прикреплен квыделанной небольших размеров тыкве, спустотой всередине. Авторой стучал вбубен.

Однообразно мелодия снебольшими вариациями, речитатив старика, видимо, рассказывающий какой-то эпос задержали нас минут напятнадцать-двадцать. Довольный Худайкули, как имногие другие слушатели-туркмены, бросил музыкантам несколько медных пул, когда тезакончили, имысмогли двинуться дальше.

Наконец-то достигли нужной точки рынка, где, разложив накошмах горки мелкой серебряной имедной монеты, сидели менялы, занимаясь разменом афганских рупий набухарскую теньгу, хорезмскую таньгу или тибетскую тангку. Рядом сменялами должна была быть лавка, вкоторой нас ждут.

Вэтот момент япочувствовал толчок вспину. Развернувшись, готовясь отразить нападение, увидел всего лишь водоноса, который протягивал мне медную чашку смутной водой.

—Су, су, су*,— произнёс он, выжидательно глядя мне вглаза.

Япохлопал рукой понебольшому бурдюку, который висел уменя набоку иотрицательно повертел головой.

* Су— вода.

Аллах его знает, где оннабрал эту воду, лучше пить проверенную исамим кипяченную.

—Кирам тубачигият,— пробормотал себе под нос водонос идвинулся дальше.

«Трахни своё детство,— перевел япро себя.— Оригинально».

Вслух женичего непромычал, ограничившись дебильной улыбкой.

Если верить описанию, вот инеобходимая нам лавка. Небольшие головы сахара подвешены кпотолку, посторонам лавки открытые ящики сразличными сортами конфектов*, керосиновые лампы, куски материи, связки нагаек иразличные мелкие железные изделия: замки, ножи, подковы, гвозди ипрочая мелочь.

* Фрукты томятся впечи больше суток, врезультате чего получается нечто среднее между сухофруктом, цукатом ифруктовой пастилой. Потом сверху вся вкуснотища посыпается сахаром, чтобы конфекты стали еще слаще.

Набогатом ковре, поджав под себя ноги, важно сидит владелец лавки, судя поодежде, пуштун лет сорока-пятидесяти. Перед ним, как иперед многими другими торговцами, два небольших чайника сгорячею водою изаваренным зеленым чаем. Как яуже успел убедиться, те, кто имеет такую возможность, для утоления жажды втечение дня употребляют неимоверное количество чашек зеленого кок-чая, особенно любимого торговцами.

Худайкули, передав повод отузды осла, направился клавке.

—Ассаляму алейкум,— произнёс он, прикладывая правую руку ксердцу.

—Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух,— ответил купец ивзнак приветствия погладил правою рукою свою густую бороду.

При этом зорко оглядел именя, иКорнилова.

Худайкули садится наземлю напротив купца и, получив отнего чашку зеленого чая без сахара, сосредоточенно втягивает всебя горячую влагу.

Степенно, неторопясь, онначал разговор остоимости товара, оновостях, осемейных делах, илишь минут через двадцать покупает два аршина красного ситца или большую, фунтов впять-шесть голову сахара, осмотрев которую, просит продать ему ещё десять таких жеихороший мешок под них. Это был пароль.

Купец замер ивновь внимательно осмотрел нашу троицу. Погладив бороду, развернулся вглубь лавки ичто-то гортанно, быстро прокричал. Из-за занавеса появился молодой пуштун.

—Билал проводит вас комне домой. Влавке нет такого количества сахара,— произнес купец отзыв-пароль ивзял вруки чашку счаем.

При этом онвнимательно смотрел наменя, амне показалось, будто вего глазах мелькают цифры так же, как бежали строки накомпьютере вфильме «Матрица». Судя повсему, наш связной пытался просчитать являюсь лиятем самым посланцем Белого царя, которого ждут наЛойя Джирга. Признаюсь, ябыисам усомнился, когда быпередо мной предстал бытакой посланник— дебил вобносках. Изобраза яневыходил.

Минут через двадцать, пробившись сначала через рыночную толпу, мыоказались перед воротами большого дома, обнесенного высоким дувалом. Наш проводник, постучав, через несколько секунд, что-то тихо произнес иворота приоткрылись. Пригласив жестом проходить, молодой пуштун вошел внутрь, заним прошли имы, вместе снашими ослами.

Янепроизвольно перед входом проверил свои два метательных ножа налевом предплечье, имысленно прикинул, как буду действовать, если внутри нас ждёт засада. Кроме двух ножей, налодыжках уменя были две кобуры сревольверами Галана Тё-Тё. Десять выстрелов есть. Точнее, девять— десятый мой.

Открывшийся виду двор был большой ипустой, если несчитать нашего проводника иещё одного молодого пуштуна, который открыл ворота. Номой взгляд сразу прикипел кчерному, как смоль ахалтекинцу. Такого красивого жеребца яневидел никогда вжизни.

—Вижу Вам, генерал, понравился мой Асвад,— услышал ясправа отсебя нарусском языке снебольшим акцентом.

Резко развернувшись наголос, яувидел сухощавого, среднего роста, богато одетого мужчину лет пятидесяти, который стоял внебольшой нише дувала. Весь его вид говорил отом, что онизтех, кто привык отдавать приказания идобиваться ихисполнения.

—Кто, Вы?— задал явопрос, распрямляя плечи искидывая ссебя, так надоевшую личину глухонемого дебила.

Сейчас бы, как вфильме «Свадьба вМалиновке» скинуть ссебя солдатскую шинель, апод ней… Моя форма генерал-майора Свиты Е.И.В.совсеми орденами. Ксожалению, чего нема, того нема. Под рваниной, только грязное идавно немытое тело. Остается только этим телом показать военную выправку, тем более, незнакомец уже обозначил, что знает кто ятакой.

—Тимофей Васильевич, можете называть меня Кубад-ханом. Двадцать лет назад мой отец Юсуф-Али-хан был миром Шугнана, аямиром Рушана. НоАфганскому эмиру Абдур-Рахман-хану непонравилось, что мой отец провозгласил себя вполне независимым правителем Шугнана, также непонравились иего переговоры срусским правительством опереходе этих горных провинций Памира под протекторат Российской империи. Оннаправил свои войска ипосле непродолжительной битвы, так как силы были несопоставимы, мой отец ився семья оказались вплену. Обихдальнейшей судьбе мне ничего неизвестно, нопредполагаю, что они давно мертвы. Яжевтом бою был ранен, носмог спастись, благодаря преданности верных нашей семье аскеров. Яостался жив, ностал изгоем, так как правителем Шугнана иРушана Абдур-Рахман-хан назначил генерала Гульзар-хана, который много бед принёс моему племени,— бывший мир или князь Рушана замолчал, аноздри его орлиного носа затрепетали.