Виталий, понятливо кивнув, начал выбираться изукрытия ипочти сразу скатился назад, зажимая правой ладонью рану намакушке.

—Снайпер, сука,— пробормотал он, пытаясь достать левой рукой бинт изразгрузки.

Явставил новый магазин ввинтовку иползком полез вобход валуна, закоторым скрывалась наша позиция. Мины продолжали рваться напозициях второго отделения. Духи, шедшие ватаку, откатились назад натропу испрятались затрупами ишаков икамнями. Оттуда звучали редкие выстрелы.

«Где жеты, сука»,— думал я, водя прицелом поместам, где быспрятался ясам.

Что-то мелькнуло завалуном набалконе противоположного склона, носреагировать янеуспел. Удар впредплечье, ниже приклада, заставил выронить винтовку, аследом раздался свист мины. Взрыв, удар вголову итемнота.

Спасли нас тогда вертолетчики 164отдельного отряда. Их, оказывается, отправили наперехват какого-то другого каравана, аони услышали нашу рацию. Скворец— наш штатный радист, сориентировавшись вобстановке, без приказа открытым текстом начал запрашивать помощь.

Летуны вывезли всю нашу группы, раздолбав звеном Ми-24оба каравана. Как оказалось, духи шли потропе двумя группами. Последняя везла наишаках минометы. Итам все моджахеды так жебыли одеты вформу пакистанских пограничников.

Сучетом экстренной эвакуацией из-за большого количества раненых, двухсотых было трое, аранены восновном осколками мин практически все, подтверждения, что мывместе свертолетчиками забили два суперкаравана, унас кроме слов практически небыло.

Пока доместа боя добралась досмотровая группа, кто-то успел его хорошо подчистить. Кроме трупов ослов, даитоневсех, стреляных гильз там мало что осталось. Тем неменее, группу ивертолетчиков наградили. Мне тогда перепал орден Красной звезды.

* * *

—Тимофей Васильевич, Тимофей, что стобой⁈

Явновь почувствовал, что меня кто-то трясет заплечо. Придя всебя, янесразу смог понять, где яикто передо мной. Такой провал впрошлое-будущее был уменя впервый раз. Оказывается, можно, судя повсему, занесколько мгновений пережить целый боевой выход, который длился тогда почти трое суток. Иесли честно, томеня такое состояние напугало. Последствия контузии⁈ Или особенности работы человеческого мозга⁈

—Извини, Лавр Георгиевич, ночто-то мне поплохело. Ачто произошло?— произнес янепослушными губами.

—Ясказал, что нам надо будет попасть через неделю вКундуз наЛойя джирга, атыпобледнел изастыл состекленевшими глазами. Ятебя зову, атынеслышишь. Пришлось трясти тебя заплечо,— отволнения Корнилов перешел наты.— Что стобой⁈

—ВКундуз говоришь⁈ Можно исходить.

Рынок Кундуза, как илюбой восточный рынок имел свои особые черты. Начинался онбольшой площадкой, где стояли пригнанные для продажи бараны, итут жевперемежку сверблюдами илошадьми толпились продавцы ипокупатели, которых интересовал только этот товар.

Пройдя это столпотворение, попали впервый ряд низких торговых лавок, заставленных товарами, причем вкаждой изних наразостланном ковре прямо наземле восседает сам хозяин, окруженный предметами своей торговли.

Я, Корнилов иего верный спутник Худайкули сын Нарлы изСиягырта пробирались через плотную рыночную толпу, которая шумела, толкалась иказалось нинакого необращала внимание. Ноэто было нетак. Чужаков эта толпа определяла сразу.

Понятно, что десяток сипаев, сопровождавший британского офицера, сразу бросался вглаза. Даитолпа расступалась перед ними, провожая мрачными взглядами, тихо бросая проклятья вспину. Наша тройка, оказывается, тоже привлекала внимание, как нестарались мыслиться сокружающей средой.

Генерал-губернатор Субботич, который был очень против этого выхода вАфганистан, как довод приводил факт, что неможет быть водной группе туркмена, киргиза ипуштуна, это онпро меня. Корнилов возражал, но, как оказалось, Деан Иванович был прав. Наша тройка, видимо, выделялась, привлекая внимание местных.

МысЛавром долго думали, под какой личиной идти вАфганистан. Вконце концов, решили, что торговец сработниками, неговоря ужпро дервишей нам неподходит. Мои знания пушту, фарси идари, практически забытые, просто просили для меня роль глухонемого. Только кому такой работник нужен.

Выручил Худайкули, предложив стать нам бригадой порытью кяризов. Кто незнает, кяриз— это очень сложное гидротехническое сооружение, представляющее собой систему колодцев, соединенных подземными галереями. Строительство кяризов, глубина которых доходит донескольких сотен метров, адлина галерей— километров, является чрезвычайно трудоемким делом.

При этом мастера роют колодцы снизу вверх, что является очень опасным занятием, так как довольно часто случаются обвалы. Строительство одного кяриза растягивалось нагоды, порой даже десятилетия, ноизвлеченная изних вода орошает потом десятки гектаров, ставших плодородными земель.

Поэтому кяризгены являются очень уважаемыми людьми исчитаются неприкасаемыми, втом смысле, что ихнетрогают нибандиты, нипротивоборствующие стороны вовремя вооруженных конфликтов. Вода нужна всем.

Так Худайкули стал главным мастером— кяризгеном, амыего помощниками. Туркмены ещё вовремена Александра Македонского славились, как лучшие мастера порытью колодцев. Даисамо слово «кяриз» или «кяргиз»— древнее туркменское слово, обозначающее «подземный переход (тоннель) для водоотвода».

Вобщем, отправились мывнаше путешествие, как кяризгены. Пара осликов тащила кирки, небольшие лопаты, защитную доску, кожаные мешки иглавную драгоценность— специальный ворот скрепкими веревками, который применялся для спуска иподъема мастеров, мешков сземлей, инструментов.

Всё быничего, датолько вот яиЛавр Георгиевич, видимо, напомощников кяризгена Худайкули плохо были похожи. Военную выправку, вбитую годами, тяжело скрыть. Хотя, мысКорниловым истарались. Горбились, шаркали ногами при встрече сдругими людьми. Яещё иглухонемого дебила изображал, почти как Бельмондо вфильме «Чудовище». Только неинвалида, афизически сильного дебила, которого заэто ииспользовали вкачестве работника. Плюс одет был вобноски ирванину.

Вовсяком случае, доКундуза добрались, пройдя шесть проверок англичан подороге. Теничего незаподозрили инетронули, как ценных специалистов, которые идут вКундуз поприглашению уважаемого человека, чтобы рыть колодец. Асейчас мышли навстречу славочником, который должен был, нас переправит наместо встречи состарейшинами.

Чем ближе кцентру рынка, тем гуще толпа народа, тем ярче ибогаче становятся халаты. Проходим мимо чайхонэ, изкоторой идёт умопомрачительный запах готового плова ижарящегося шашлыка. Мой живот, невыдержав такого издевательства, громко заурчал. Сутра ничего неели, асолнце уже назакат пошло.

Худайкули, который шел впереди меня, услышав призыв моего желудка, обернулся иоскалился вбелоснежной улыбке. Явответ скорчил ему дебилистическую рожу, краем глаза наблюдая, как работник чайхонэ переворачивает шашлык избараньей печени икурдючного сала, присыпая ихспециями. Запах пошел такой, что мой живот вновь напомнил всем окружающим, что неелсутра, вызвав ихсмех игрубые шутки. Почему бынепоиздеваться над убогим.