Я регулярно гонял своих чиновников по губерниям. И не только с целью исполнить некое поручение. Они обязаны были собирать сведения о регионе, любых удачных и противозаконных случаях и мероприятиях. И не дай бог привезти отписку или соврать. Служебные формуляры завели не зря. Выговор, попав на его страницы, оставался навсегда и в будущем мог помешать карьере. А народ у меня в подчинении имелся самый разный. В связи с тем, что генерал-губернатор наделялся правами и обязанностями как военного, так и гражданского государственного деятеля, были и военные, и статские. Тем более в пограничных районах.

Отличившихся отправлял и в заграничные путешествия, а они подробно и регулярно описывали увиденное, в особенности больницы, тюрьмы, другие присутственные места, сообщали о том, что возможно перенять России из опыта городского хозяйства других стран. Писали подробные доклады о законах и индустрии, о необходимости заимствования того или иного устройства жизни. А поскольку я имел возможность сравнивать с иными отчетами, выделить толковых было легче. И они это знали и старались нешуточно.

— Потому и многое сделанное отцом по части изобретений начиналось блестяще и сходило на нет, когда он переключался на иное. Ничего по-настоящему до блеска не довел.

— Ну неправда. Взять хоть ту же самую первую вакцинацию от оспы. А вот еще аккумулятор и электролиз, — обиженно сказала Софья. О-хо-хо, еще и она участвует в перемывании моих бедных косточек. Не зря ноют.

— Он еще и электромагнит сделал, много об этом слышала?

Вот казалось бы, простейшая вещь, и видел неоднократно. А сколько пришлось мучиться, пока обмотку сделал. Про изоляцию-то сразу не вспомнил!

— Дальше развивали другие.

— Молниеотвод, морфий, разрывной снаряд, фитиль, батальонная тактика каре. — Юра вступился за папу, беру на заметку. Не такой и плохой сын вышел. Занятно, но помимо чисто военных вещей и еще кое-что вспомнил.

— Это все не открытия, — отрезал Сашка, — прикладное-практическое, как и коровья оспа. Взял нечто известное, добавил из другого трактата или виденное лично и удивил публику.

— И что нового? — скептически спросила Софья. — Полистай его статьи и непременно наткнешься на нечто такое: «Любые открытия появляются не на пустом месте. Современные ученые стоят на плечах прошлых гениев и идут дальше от чужих открытий». Он и сам это знал и никогда не скрывал, скорее подчеркивал.

— Скромность показывал, — хмыкнул Юра.

— Нет, — убежденно сказала она, — верит в написанное.

Еще бы мне отрицать истину. Какой смысл выставляться?

Иное дело, откуда взялась основная часть моих откровений. Этим я так ни с кем поделиться не посмел.

— Все так, — подтвердил Сашка, — но гений он отнюдь не в науке. Совсем другой характер. Вот почему так мало ученых занимают руководящие посты. Выработанная привычка к тщательному изучению проблемы сужает поле зрения. Для того чтобы внедрить достижения науки в жизнь, требуется человек более широких взглядов. А отец не просто занимал кучу постов, он всю жизнь твердо знал, что хочет и добивается.

— Сделать из России Англию, — с оттенком насмешки подсказал Юра.

Очень его хорошо понимаю. Смешно звучит. Когда я занял пост генерал-губернатора, Киев был почти деревней, Причерноморье безлюдными степями, простиравшимися на огромные расстояния, а западные территории почти оторваны от империи из-за отсутствия нормальных дорог. Сегодня Киев третий по величине и, возможно, первый по красоте. Полная перестройка, широкие проспекты, множество новых зданий. Мосты постоянные, ярмарки и школы с гимназией и университетом. Потому что построить страну, но сохранить людей в прежнем состоянии — бессмысленное занятие. Стоит уйти, и все снова погрузится в грязь и дремоту.

Даже переделать властную структуру недостаточно. Мне понадобилось тридцать лет, чтобы разобраться, зачем нужно образование народу. Не для чтения газет или чертежей. Нельзя изменить общество, не меняя человека — его устремления, идеалы и надежды. И даже при этом условии он всегда станет в первую очередь заботиться о собственной пользе. И я не пытался добиться от людей любви к государству. Довольно прилежания, честности и храбрости. В повседневной жизни полезнее трезвый расчет, учитывающий реальность. Потому Россия моими усилиями превращалась еще в пристанище всех гонимых и беженцев.

Каждый может приехать и, исполняя ее законы, рассчитывать на отсутствие дискриминации. Неси сюда свои знания и помогай создавать империю и станешь в ней не последним человеком. Хотя, положа руку на сердце, попытки полностью избавиться от крепостного права так и не совершил. Жить хочется. Освободить без земли с переходом на шведскую модель арендного хозяйства — дождаться массовых волнений. С землей — даже самые лояльные дворяне возмутятся.

Ослабить — постарался, под лозунгом защиты бедных. И здесь в очередной раз столкнулись идеология с практикой: в действиях признавал только приказ и повиновение, но одновременно все же был убежденным сторонником терпимости и свободы вероисповедания. Такая вот дикая смесь деспота с социалистом. Последнее понятие еще не родилось, но я-то в курсе идеи социального государства.

— Ну можно и так сказать, — подтвердил Сашка. — Промышленно развитую державу, способную говорить с Европой на равных. Не поставщика сырья. Экспортера изделий. Замечательно! Да ведь с этой правильной целью нередко ломал через колено многое и людей безжалостно давил.

— Это ты о чем?

— О сибирских переселенцах, например.

— И что не нравится? — удивился Юра. — Из зависимых на волю. Получишь земли сколько сможешь вспахать, да права казачьи. Служить через пять лет, оружие сразу. Чем плохо?

— А что добрая треть померла без помощи, ничего?

— А что, лучше, когда на конюшне порют по слову хозяина? Кто не хотел рисковать, тот не пошел. Ты вон спроси у Гусевых, как их крестьяне живут. На прежнем месте под польским паном и присниться такой достаток не мог. А почему-то не нравится чьим-то холопом быть.

— Шли государственные по большей части, а правительство ничем не помогало.

— И не обязано! В казаки на Дон бежали вообще без ничего, а здесь со всем имуществом и подорожной целыми отрядами. Нет, я бы не возражал, если бы ты про то, что он с дворянами иной раз делал, не зря ненавидят, но это…

— А вот теперь я не поняла, — вмешалась в разговор Софья.

— О чем это мы говорили, — пробормотал Сашка, — пока спорить не начали…

Молчание. Продолжать явно не собирались.

— Я настаиваю! — потребовала Софья.

— Есть вещи, — медленно сказал Юра, — которые в женском обществе не любят обсуждать.

— Что происходит после взятия на шпагу города? Догадываюсь. Но здесь явно не о том речь шла. Ну? О чем мне не рассказали столь неприятном?

— Во время польского мятежа в Галиции и Волыни войск почти не было, — нехотя сказал Юрий. — До сих пор неизвестно, откуда пошел слух о желании польских помещиков вернуть старые порядки и запретить крестьянам выкуп и уход. Вооруженные отряды крепостных грабили имения и убивали всех подряд, от женщин до детей. Крестьяне с особой жестокостью обращались с хозяевами, в том числе отрезали или отпиливали им головы, причем очень скоро на бывших польских землях на Украине это приняло массовый характер. Главное, генерал-губернаторская канцелярия никогда не призывала успокоиться и прекратить. Фактически прямо использовала вспышку, чтобы избавиться от поляков.