Маргарет обречённо простонала. Цветастый фартук сестры просто не располагал к тому, чтобы серьёзно воспринимать ее грозный вид. Уилл развалился на стуле, играясь маленькой ложечкой, что попалась ему под руку, и только довольно лыбился сестре. Маргарет сделала несколько глубоких вдохов и подошла к холодильнику.

– Ты просто невозможный. Есть будешь? – дежурным тоном матери бросила Маргарет.

– Не откажусь, – довольный, как кот, отозвался Уилл, сложив локти на стол и подавшись вперёд.

Наполненная до краёв макаронами с сыром тарелка со звоном опустилась на стол перед Уиллом. Маленькие рогалики из теста даже не были слипшимися – Уилл хотел бы научиться готовить их так же хорошо, но каждый раз он забывал, что за макаронами надо следить, а не читать одновременно очередное издание анатомического атласа или модный роман ДюМорье об очередной несчастной любви. Увы, Уилл мог испортить даже яичницу, и от голодной смерти его спасало существование в этом мире хлеба, колбасы и кофе.

– Так значит, ты снова вернулась к мужу? – Уилл вонзил вилку в несколько макаронин и отправил их себе в рот.

Маргарет передёрнула плечами и с остервенением разрубила хрустнувшую луковицу. Уилл сквозь силу сглотнул ставшие неожиданно липкими макароны и дотронулся до лба, проверяя, нет ли на нем выступивших от страха капелек пота. Нет, его кожа была сухой и холодной, а внутренний голос говорил, что сегодня ему не придётся доставать из своего тела острое кухонное орудие. Маргарет молчаливо продолжила нарезать лук, и Уилл, немного успокоившись, продолжил свой неожиданный обед, надеясь, что сестра не услышит то, как довольно урчит от еды его голодный желудок.

– Да, – наконец ответила Маргарет, заставив сердце Уилла замереть от неожиданности, а самого Уильяма подпрыгнуть на месте и схватиться за грудь от испуга. – Тебе что-то не нравится? Должна заметить, между прочим, что мой муж приличный человек и работает в банке…

– Твой муж жулик, Мэгги, – усмехнувшись, закатил глаза Уилл. – Он обворовал людей, не вернув им их вклады. Не уверен, что приличный и честный человек так бы поступил, когда на дворе кризис и все борются за последние центы.

– По крайней мере, мой муж не обкрадывает пьяных олухов, проворачивая школьные трюки, – тоном самого авторитетного аргумента ответила Маргарет.

Уилл на мгновение задумался.

– Действительно. Он обкрадывает трезвых олухов. Это несомненно огромная разница.

Маргарет обернулась, чтобы высказать очередную колкость о способах заработка Уильяма, но осеклась и сглотнула заготовленные слова, стоило ей увидеть довольное, как у мартовского кота, лицо младшего брата. Уилл закинул в рот еще несколько макаронин, и попытался оторвать от подбородка повисшую на нем прядку расплавленного сыра. Задача неожиданно оказалась слишком непосильной для Уильяма, и вместо того, чтобы избавиться от еды на лице, он лишь больше все испортил: теперь в сыре были рукава его рубашки и галстук, а Маргарет расхохоталась своим чистым хрустальным голосом.

Уилл поднял на сестру взгляд и только сейчас заметил то, что должно было уже давно привлечь внимание опытного врача.

– Тебя можно поздравить?

– Ты о чем? А, это… – женщина опустила взгляд на заметно округлившийся живот и рассеянно отмахнулась откуда-то взявшимся половником. – Спасибо.

– Надеюсь, на этот раз ты посоветуешься со мной при выборе имени для ребёнка, – Уилл наигранно насупился от обиды и ловко подхватил вилкой сыр, подтягивая ко рту и тут же стягивая его зубами с зубцов. – Ты должна мне два имени. Не забывай.

– Чтобы ты назвал его Даниэлем? – хмыкнула Маргарет, скептично выгнув бровь и сложив на груди руки. – Ну уж нет. Мне хватает одного Даниэля в твоей жизни.

– Почему сразу Даниэлем? Может это будет Даниэлла? – Уилл усмехнулся: щеки Маргарет вспыхнули от недовольства, и женщина открыла было рот, чтобы ответить на предложение Уильяма, как тот вскинул руки, снова заляпав себя сыром: – Ладно, брось, Мэгги. Ты покраснела как в тот раз, когда я выкинул твою любимую куклу в пруд. Я же шучу.

Увернуться от летящего в него полотенца Уилл смог, только потому что слишком хорошо и слишком долго знал свою сестру. Маргарет ничего не говорила: лишь тяжело дышала и прожигала Уильяма взглядом таких же темных, как и у него, синих глаз. Уилл улыбался, но эта улыбка давалась ему сквозь все большие усилия – выдерживать осуждающий взгляд сестры никто не мог достаточно долго, и даже Уильям, человек, который вырос рядом с Маргарет и был как никто другой натренирован находиться с ней в любую погоду ее души, обычно сдавался через несколько минут.

Бросив вилку на стол, Уилл вздохнул и потерянно взмахнул руками, мол, «Я не знаю, чего ты от меня хочешь, женщина». Он стиснул зубы, напряженно копаясь в воспоминаниях, хотя каждое из них причиняло боль, и, собравшись с духом, почти шёпотом пробормотал в воздух:

– Если будет девочка, назови ее Фелицией.

Он не рассчитывал, что Маргарет в принципе его услышит сквозь шум вскипающей воды. Счастье обернулось для их семьи нестерпимой горечью на губах и седыми висками отца. Но почему-то именно это имя заставляло Уильяма чувствовать тепло. Губы Маргарет дёрнулись в лёгкой улыбке, и женщина слегка наклонила голову на бок, прищурив глаза, отчего в уголках пролегли неглубокие добродушные морщинки.

– Я подумаю.

Натянувшееся между ними одеяло напряжения в одну секунду ослабло, и Уильям почувствовал, что дышать стало намного легче – он больше не ощущал невидимых электрических разрядов, щипавших его кожу, тяжелый плотный, как покрывало, воздух не давил на грудь, а губы не сводило от улыбок. Да и Маргарет выглядела вполне довольной сложившейся ситуаций. И все же Уилл чувствовал, что еще нельзя расслабляться – каждый раз, когда он терял бдительность, Маргарет стремительно наносила один удар за другим, поражая его в самые болезненные точки, как молния поражает одиноко стоящее в поле дерево. Так что Уильям решил немного перехватить инициативу и перевести разговор в безопасное для себя русло.

– И да, это не макароны с сыром, а сыр с макаронами. – Уиллу наконец удалось отцепить от себя последние кусочки проклятого сыра, и теперь он усиленно оттирал салфеткой остатки следов. – Вы ограбили сырную фабрику? – Уилл неловко усмехнулся, и этот смешок больше напомнил ему кряканье утёнка, отставшего от своей матери.

Маргарет с такой силой закатила глаза, что можно было услышать, как натягиваются нити в ее голове, ответственные за это движение. Женщина рассеянно отложила в сторону все кухонные принадлежности и оперлась о край столешницы, негромко мыча под нос детскую песенку. Уилл вернулся к макаронам, которые за время его борьбы с сыром успели немного остыть, но от этого не стали менее вкусными или несъедобными. Постепенно кухня заполнилась молчанием, прерываемым только воодушевлённым чавканьем Уильяма и стуком ноги Маргарет.

– Итак, – наконец с сарказмом бросила Маргарет, как только Уилл отставил в сторону опустошённую тарелку и налил себе в стакан воды, – ничего не хочешь мне рассказать?