рядом с ним в любое время дня и ночи. Я благодарна ему за это. Также как и за его внимание к этому парню. Он лично наблюдает за состоянием пациента.

Утреннее повторное обследование головного мозга дало позитивный результат: все показатели Стаса в норме. Это самое главное: мозг жив, он функционирует. Но, к сожалению, Стас до сих пор находится в коме.

— Ася, ты же знаешь, мы сделали всё, что нужно, — сказал утром на обходе Александр Григорьевич. — Парень молодой, сильный, спортсмен. Дай ему время восстановиться, и он обязательно очнётся.

Хожу по палате туда-сюда, как загнанный зверь в клетке. Периодически поглядывая на Стаса. Бездействие сводит меня с ума. Я должна что-то сделать. Стасу я помочь не могу. В его случае самый верный помощник лишь время и надежда на лучший исход.

А вот Игорь! Отсутствие Игоря напрягает меня больше, чем отсутствие других членов банды. Потому что я не верю, что он замешан в нападении на меня, на Стаса, на собственного брата. Я думаю, нет, я уверена, что он и сам стал жертвой. Боюсь, что скоро обнаружится и его тело. Трясу головой, отгоняя страшные мысли.

А если предположить, что его тоже где-то удерживают, как меня. Ну, а вдруг. Не могу придумать ни одной причины, почему бы это могло быть правдой. Но я цепляюсь за эти предположения, надеясь, что моя теория может оказаться верной. На ум приходит единственное место, которое я знаю. То, в котором томилась сама. Вздрагиваю от пробившего меня насквозь озноба. Мурашки волной бегут по моей коже, поднимая на теле волоски, маленькие антеннки. И эти антеннки сейчас улавливают совсем не внутренний страх, а нечто иное: предчувствие истины.

Углубившись так далеко в свои мысли, я не замечаю, как в палату входит старшая медсестра, Галина Ивановна. Женщина средних лет, отзывчивая, улыбчивая, излучающая позитив и энергию. Она проверяет и записывает в планшет показатели с монитора Стаса, вводит в его капельницу назначенный препарат. И встаёт рядом со мной.

— Ася, — толкает она меня локтем в бок. — Пойдём-ка, выпьем чайку́́. С конфеткой. С шоколадной.

Я слышу в её голосе шутливый, уговаривающий тон и не могу сдержаться, улыбка расползается на моём лице. В этом она вся. Человек-праздник. От неё всегда исходит свет. И неважно, сколько горя и боли она видит, сколько сил отдаёт далеко нелёгкой работе.

— Вот и правильно. Ничего с твоим богатырём не случится. Отдохнёт маленько и будет, как новенький, — подбадривает она меня, пока мы идём по коридору в её кабинет.

— Спасибо, — благодарю я её и за добрые слова, и за чашку горячего чая, и за конфеты, и за то, что не лезет в душу с расспросами.

Галина Ивановна рассказывает о своей семье. О том, как дети окончили учебный год, как они спорят с мужем, куда поехать в отпуск. Она хочет на море, он в горы, а дети вообще никуда не хотят. Потому что у них, «видите ли, друзья остаются в городе». Мне нравится слушать её. Её смешливые замечания и упрёки в сторону своей семьи. Я расслабляюсь, можно сказать наслаждаюсь умиротворением, исходящим от этой женщины.

Дверь резко открывается и в кабинет заскакивает напуганная медсестра.

— Галина Ивановна, там опять пациент из пятой палаты бушует. Снова все повязки содрал с себя и требует выпустить его. Говорит, что мы его тут гробим, — возмущается она.

— Ох, уж этот Петров. Никак не успокоится.

Галина Ивановна подходит к стеклянному шкафу, достаёт из кармана ключ и отпирает его. Под замком всегда хранятся подотчётные лекарства и доступ к ним ограниченный. Достаёт из коробочки ампулу и быстро набирает препарат в шприц.

— Ася, посидишь минутку без меня. Уколю пациента и вернусь. — Я киваю, завороженная её действиями. В голове начинает пульсировать. Пытаюсь ухватиться за мысль, мигающую маячком.

— Пойдём, Лида. Потом вызови лечащего. Пусть переводят его в психиатрию что ли. Сколько можно… — эти слова возмущения доносятся уже из коридора и быстро растворяются в наступившей в кабинете тишине.

Я, как завороженная, смотрю на знакомую белую упаковку с красной полоской. Во рту пересыхает. Кровь в висках пульсирует от лихорадочной работы головного мозга. В голове рождается план. Теперь я знаю что делать. Это плохая идея, но она мне нравится!

Оставленный в спешке ключ покачивается в замке, так и манит меня. И я решаюсь. Поглядывая на дверь, я подхожу к шкафу и вытаскиваю из коробки две маленькие ампулы. Я не знаю достаточно ли мне этого, но больше взять не смею. Мне ужасно стыдно. Я знаю, что воруя препарат, подставляю Галину Ивановну, но по-другому поступить просто не могу. Когда всё закончится, я честно во всём признаюсь главному врачу и понесу любое наказание. Обещаю.

— Простите меня, — шепчу я и засовываю ампулы в лифчик.

Закрываю шкаф и сажусь на своё место, как ни в чём не бывало. Сердце бешено стучит, щёки горят стыдливым румянцем. Стараюсь дышать ровно, сжимая в кулаки трясущиеся руки, и думаю. Обдумываю каждую деталь своего дурацкого плана.

— Ну, как ты тут? Отдохнула? — спрашивает с улыбкой вернувшаяся Галина Ивановна.

— Да. — Я запинаюсь. Отвожу взгляд в сторону, не в силах смотреть ей в глаза. — Спасибо, я пойду. Загляну к Стасу и поеду домой, хоть душ приму.

— Вот и умница, — хвалит меня медсестра. — Зачем тут столько сидеть. Будут изменения, сразу сообщим тебе, не волнуйся. Ты же знаешь, что он в самой лучшей клинике. Посмотри, сколько людей здесь заботятся о нём.

— Да, вы правы. Спасибо ещё раз.

На этот раз не могу увернуться от её доброго взгляда. И даже перестаю испытывать сожаление о своём поступке. Это всё только ради Стаса.

Возвращаюсь в палату, аккуратно присаживаюсь на край больничной койки. Загадываю желание: «Если Стас сейчас очнётся, то я верну то, что взяла и никуда не поеду». Беру его руку и глажу. Открой глаза. Посмотри на меня. Я рядом. Но ничего не происходит. Желание остаётся лишь желанием. У меня не остаётся выбора.

— У меня получится, — тихо обещаю ему. — Я скоро вернусь. Не делай тут глупостей без меня.

Наклоняюсь и целую его в колючую щёку. И