Когда страны Восточной Азии – от Южной Кореи до Индонезии – опустошил финансовый кризис 1997 года, коррупция и кумовство только ухудшили их проблемы. Сингапур легче перенес этот кризис, потому что у нас не было коррупции и кумовства, которые причинили другим странам многомиллиардные убытки.

Те высокие моральные стандарты, которые мы установили, позволили премьер-министру Го Чок Тонгу назначить расследование покупки двух объектов недвижимости, сделанных в 1995 году моей женой на мое имя и моим сыном Ли Сьен Лунгом, заместителем премьер-министра. Они оба получили от застройщика скидки в размере 5–7 % при покупке недвижимости. Застройщик предоставлял скидки в размере 5–10 % и другим покупателям – так он прощупывал рынок в период относительного застоя. Сразу после приобретения этих объектов в сфере недвижимости начался бум, и цены на рынке недвижимости резко поднялись. Те, кто не успел приобрести недвижимость в период относительного застоя на рынке, обратились с жалобой в комитет Фондовой биржи Сингапура, ибо акции данной компании по торговле недвижимостью котировались на фондовом рынке. В результате расследования ФБС пришла к выводу, что при совершении этих сделок закон не нарушался. Поскольку мой брат был одним из директоров этой компании, то распространились слухи, что я и мой сын нечестно нажились на покупке недвижимости. Управление монетарной политики Сингапура провело расследование и доложило премьер-министру Го Чок Тонгу, что в получении нами скидок нет ничего незаконного.

Чу была возмущена неуместностью обвинений. Она работала адвокатом на протяжении 40 лет и знала, что предоставление скидок – обычная практика при торговле недвижимостью. Я тоже негодовал и решил развеять подозрения в незаконной деловой активности путем предания гласности сведений о наших приобретениях и скидках. Мы уплатили стоимость скидок, составивших около миллиона сингапурских долларов, министру финансов, то есть правительству. Премьер-министр приказал вернуть нам деньги, потому что убедился, что сделки законны и правительство не могло претендовать на эти деньги. Лунг и я не хотели, чтобы дело выглядело таким образом, что мы извлекали выгоду из родственных отношений с братом, являвшимся директором компании по торговле недвижимостью, и решили перечислить миллион сингапурских долларов на благотворительные нужды.

Я попросил премьер-министра поднять этот вопрос в парламенте, чтобы всесторонне обсудить проблему. Во время дебатов члены парламента от оппозиции, включая двух адвокатов, один из которых являлся лидером оппозиции, заявили, что, согласно их опыту работы, предоставление таких скидок – стандартная маркетинговая практика, а потому в наших приобретениях нет ничего незаконного. В результате столь открытого и полного обсуждения данного инцидента годом спустя, на всеобщих выборах, этот вопрос даже не поднимался. Выступая в парламенте, я отметил, что тот факт, что созданная мною система позволила расследовать и предать гласности мои собственные действия, доказал, что она беспристрастна и эффективна. Перед законом у нас все равны.

В 1976 году, во время моего первого посещения Большого дворца народов (Great Hall of the People) в Пекине, я заметил в нем плевательницы. Китайские лидеры действительно пользовались ими. В 1977 году, когда Дэн Сяопин посетил Сингапур, мы также поставили рядом с его стулом в зале заседаний бело-голубую плевательницу эпохи династии Мин, но он не пользовался ею. Очевидно, заметил, что китайцы в Сингапуре не плевались. В 1980 году, во время моего следующего визита, я обратил внимание, что плевательницы из Большого дворца народов убраны. Несколько лет спустя, когда я обедал в Сингапуре с членом Госсовета КНР, отвечавшим за экономические вопросы, упомянул, что китайцы перестали пользоваться плевательницами в Большом дворце народов. Он усмехнулся и сказал, что они действительно удалили плевательницы из зала приемов, но все еще пользовались ими в своих кабинетах, – привычка была слишком старой, чтобы от нее отказаться.

Я начал кампанию против плевания в 60-х годах, но еще и в 80-х годах некоторые водители плевали из окон машин, а некоторые люди все еще продолжали сплевывать в магазинах и на рынках. Мы упорно продолжали борьбу с этим злом, распространяя через школы и средства массовой информации сообщения, что плевание способствует распространению таких болезней, как туберкулез. Теперь уже редко можно увидеть людей, плюющихся в общественном месте. Мы – нация эмигрантов, которые снялись с насиженных мест и, следовательно, были готовы отказаться от старых привычек, чтобы построить лучшую жизнь в новой стране. Успехи этой кампании ободряли меня и вдохновляли на борьбу за изменение плохих привычек людей.

После провозглашения независимости я искал некий способ выделить Сингапур из числа других стран третьего мира. Я остановился на том, чтобы привести Сингапур в порядок и озеленить его. Частью моей стратегии стало превращение Сингапура в оазис первого мира в Юго-Восточной Азии, ибо если бы мы добились стандартов благоустройства города, присущих развитым странам, то бизнесмены и туристы сделали бы Сингапур базой для бизнеса и путешествий в регионе. Улучшить физическую инфраструктуру оказалось легче, чем изменить привычки людей. Многие из них переселялись из лачуг с отверстием в земле или ведром в надворных постройках для отправления естественных надобностей в квартиры в высотных домах с современной канализацией, но их поведение оставалось точно таким же, как и ранее. Нам пришлось упорно потрудиться, чтобы избавиться от мусора, шума, грубости и заставить людей быть вежливыми и внимательными друг к другу.

Мы начинали с очень низкого уровня. В 60-х годах на наших «встречах с народом» (мероприятиях, на которых министры и члены парламента помогали решать проблемы избирателей) выстраивались длинные очереди. Безработные, часто сопровождаемые женами и детьми, приходили с просьбами о трудоустройстве, о выделении лицензий на ведение лоточной торговли, на право эксплуатации такси или за разрешением на продажу продуктов питания в школьных кафетериях. Это были человеческие лица за скупой статистикой безработицы. Тысячи из них могли бы зарабатывать себе на жизнь приготовлением блюд на тротуарах и улицах. При этом они проявляли полное безразличие к правилам дорожного движения, санитарным нормам и другим требованиям. В результате мусор, грязь, беспорядок и зловоние от гниющих остатков пищи превратили многие части города в трущобы.

Многие из них стали «пиратскими» таксистами, не имевшими лицензий и страховки, и подвергались эксплуатации со стороны бизнесменов, которые арендовали для них поношенные частные автомобили. Они брали за проезд несколько больше, чем автобусы, но меньше, чем лицензированные такси. Такие таксисты останавливались без предупреждения, чтобы подобрать пассажиров или высадить их, и представляли собой угрозу для других участников дорожного движения. Сотни, а впоследствии тысячи «пиратских» такси запруживали улицы и подрывали развитие общественного транспорта.

В течение нескольких лет правительство не могло очистить город, просто удалив с улиц нелегальных лоточников и «пиратских» таксистов. Только после 1971 года, когда мы создали много рабочих мест, у нас появилась возможность применить закон и очистить улицы. Мы ввели лицензирование лоточников, готовивших пищу, и к началу 80-х годов переместили их с обочин дорог и тротуаров в оборудованные надлежащим образом центры с проточной водой, канализационными коллекторами и мусоропроводами. Некоторые из лоточников оказались такими превосходными поварами, что стали своего рода туристской достопримечательностью нашего города. А некоторые из них стали миллионерами, добиравшимися на работу в «мерседесах» и нанимавшими официантов. Предприимчивость, энергия и талант таких людей создали Сингапур. «Пиратские» такси были убраны с дорог только после того, как нам удалось реорганизовать систему автобусного сообщения и предоставить таксистам альтернативные рабочие места.