— Этот… Исмаэль.

— Вчера он влез в мою комнату и без спроса вытащил саксофон.

Так и есть — в мягком футляре лежал именно саксофон, — интересно, зачем Кристиан приволок саксофон в Камбоджу? Выступить с сольным номером на дне рождения жены его лучшего друга? Даром что играть на нем получается не очень, но для домашней вечеринки сойдет.

— И что он с ним сделал?

— Попытался выудить из него мелодию.

— Ребенок, дующий в саксофон. Представляю эту умилительную картинку…

— Нет, вы не представляете, Дарлинг. Во-первых, не такой уж он ребенок. Ему лет четырнадцать, может быть, пятнадцать. И знаете что… У него получается.

— Получается что?

— Играть. — Кристиан страдальчески морщится. — Хотя Шон утверждает, что до этого он саксофон и в глаза не видел. Во всяком случае, никогда не приближался к нему.

— Вы, похоже, злитесь?

— Мне просто грустно. Совсем немного.

— Тогда подарите Исмаэлю этот саксофон, если уж он так ему понравился. Может быть, вы привезли его сюда именно для этого, как знать?

— Значит, все это правда. То, что я читал о вас. У русских широкая душа. Вот и сейчас русская девушка предлагает отдать вещь, которая мне дорога, какому-то сопляку… Кажется, мы приехали! Идемте выпускать птиц!..

…Дом Даша находился на маленькой улочке неподалеку от Русского рынка — именно такой странный ориентир дал Шон в телефонном разговоре. Позже, во время прогулки по Пномпеню, Дарлинг пыталась выяснить у Кристиана, почему рынок называется Русским, но вразумительного ответа не получила: Крис мало интересуется рынками, и лучше бы Дарлинг спросить об этом у кого-нибудь более близко знакомого с местными реалиями.

Визит к птицам из буддистского храма Ват Пном оказался слегка подпорченным исчезновением Криса: не минутным, что было вполне объяснимо. Крис исчез на четверть часа и появился только тогда, когда Дарлинг искала свои мокасины в груде обуви перед храмом.

— Ну и куда вы запропали? Мы с птицами уже устали вас ждать, — сказала Дарлинг немного обиженным тоном.

— Простите. Мне просто показалось, что я увидел… знакомого. Я боялся потерять его из виду, потому и не успел вас предупредить, что отлучусь.

— Воистину, Пномпень — место встреч.

— Не было никакой встречи. Говорю же, мне просто показалось.

— И вы так долго выясняли — показалось вам или нет?

Вот черт, надо бы сбавить обороты. В конце концов, Крис просто случайный, хотя и симпатичный знакомый. А она ведет себя так, как будто жених оставил ее в одиночестве в первую брачную ночь. Со стороны это, должно быть, выглядит смешно и нелепо. И если Крис рассмеется ей в лицо, ничего удивительного в этом не будет.

Но Крис и не думал смеяться. Напротив, показался Дарлинг растерянным и испуганным чем-то: по лицу сбегали струйки пота, собираясь в большие капли на подбородке, а губы подрагивали и все не могли успокоиться — как если бы Крис хотел улыбнуться, но не мог вспомнить, зачем нужна улыбка.

— Что-то вы неважно выглядите, Кристиан.

— Все в порядке. Я плохо переношу жару и влажность, этот климат не для меня.

Птицы в маленьких клетках оказались ничем не примечательными, похожими на воробьев созданиями, чья свобода стоила доллар и одно загаданное желание. Дарлинг все не могла выбрать, на каком желании ей остановиться: пожелать себе встретить наконец настоящую любовь? Но со вчерашнего дня любовь повернулась к ней самой непривлекательной стороной, изрядно подпорченной плесенью страданий и ревности.

Затем она почему-то вспомнила детский плач в ресторанчике: не пожелать ли, чтобы рассеянные мамы никогда не теряли своих детей?.. Еще можно пожелать вернуться на родину как можно скорее и без всяких негативных последствий, а это означает, что сегодняшний вечер должен пройти относительно мирно. И побыстрее закончиться. Но это уж точно не зависит от желаний Дарлинг: вечер рано или поздно наступит и — рано или поздно — закончится, а уж что там выпадет в сухом остатке, одному богу известно. Еще можно пожелать, чтобы часы никогда не теряли своих стрелок, чтобы папочка не смел попадаться на глаза сомалийским пиратам и чтобы антикварные кошки были только антикварными кошками, а не ретрансляторами чужих смертей, вымышленных или настоящих. Еще можно пожелать, чтобы на Криса снизошло саксофонное вдохновение и чтобы трехлетняя Ума-Лали выросла в настоящую большую художницу…

Подумав, Дарлинг все же остановилась на папочке.

— Ну и что вы загадали? — поинтересовался Крис, когда дело было сделано и маленькая серая птичка, выпорхнув из клетки, растворилась в небесах.

— Чтобы один мой самый близкий человек избежал опасности.

— Вот как? А ему угрожает опасность?

— Не то чтобы… Но подстраховаться никогда не мешает.

Кажется, эта мысль понравилась Крису. Во всяком случае, настроение у него сразу улучшилось, даже пот, непрерывно стекающий с висков, мгновенно высох.

— Пожалуй, я тоже выпущу птицу.

В отличие от Дарлинг Кристиан не колебался ни секунды. Сунув деньги хитроватому владельцу птичьей тюрьмы, он крепко сжал клетку, зажмурился, пошевелил губами, проговаривая что-то про себя, — и рывком открыт дверцу.

— А это сработает? — совсем по-детски поинтересовался он у Дарлинг, когда птица улетела.

— Должно сработать, — ответила Дарлинг. И, внимательно посмотрев на Криса, добавила: — Точно сработает. У меня такое уже было.

— С птицами?

— С птицами, да. В Куала-Лумпур. Там тоже практикуют такие… э-э-э… фокусы.

Из всего сказанного правдой был лишь Куала-Лумпур, но Кристиан уж очень хотел найти прямую зависимость между исполнением желания и выпущенной птицей. Интересно, что такого судьбоносного он загадал? Сто против одного, что это связано с кем-то из семьи Шона.

— Пообедаем где-нибудь? — После пернатого священнодействия к Кристиану вернулась его обычная спокойная рассудительность. — Шон дал мне пару адресов, где можно ознакомиться с местной кухней.

Местная кухня нисколько не вдохновила Дарлинг, а ресторан и вовсе оказался тайским. Или индийским, с массой статуэток Будды и драконов, распиханных в самых разных углах, и симпатичной террасой, уставленной растениями в кадках и плошках. Именно на террасе они и устроились — прямо на полу, среди подушек; Кристиан нашел это по-азиатски аутентичным. В промежутке между супом (он показался Дарлинг чересчур пряным) и рыбой, запеченной в листьях латука, Крис неожиданно вернулся ко вчерашнему вечеру:

— Я думаю о том ребенке… который плакал вчера в ресторане… Вы ведь слышали?

— Да.

— Мне кажется, это была девочка.

— Возможно. Я не очень-то разбираюсь в маленьких детях, — вздохнула Дарлинг.