— Можешь дочитать свою чертову книгу до конца, мне все равно. Хоть съешь ее, чтобы как следует насытиться литературой!

Она расслышана в его тоне призыв и хотела поднять голову, но задержала взгляд на репродукции на стене.

— Отдохни десять минут, — сказал она рассеянно. — Мне осталось всего пять страниц.

Он вскочил, добежал до зеркала над телефоном, вернулся обратно.

— Я хочу развлечься. Хочу к людям. Чем заняты Эпплсмиты? А Солцы?

— Уймись, пожалуйста, уже одиннадцать часов.

— Умираю! Я тридцатичетырехлетний подрядчик в ночном полете. У меня нет сыновей, жена задирает передо мной нос, работники меня презирают, все мои друзья — это друзья жены, а я сирота, пария.

— Зверь в клетке.

— Вот-вот. — Он замер перед ней в воинственной позе, руки в боки крепко сбитый пружинистый человечек в рубашке с короткими рукавами, с веснушками на локтях.

— А кто сделал для меня клетку, Ангел? Кто?

Ему хотелось, чтобы она его распахнула и обнаружила его секрет, испугалась и восхитилась, чтобы припала с ним заодно к этому источнику смятения. Но, запертая в собственном мирке — экзотическом, но строгом, где перемешивалось бесстыдство любви и родительское снисхождение, она не ответила. Книга, так ее заинтересовавшая, давным-давно заляпанный при коллективном чтении с подружками томик издательства «Модерн Лайбрери», называлась «Толкование снов».

Как-то раз Джанет Эпплби призналась Анджеле в пляжной беседе, что посещает психиатра. Анджела объяснила это Пай-ту в таких словах:

— Это не сеансы психоанализ, а просто встречи дважды в неделю. Фрэнк ее поддерживает, хотя идея принадлежала ей. Она рассказала, что однажды, вернувшись домой в три ночи после страшного скандала с Марсией, внезапно осознала, что ей требуется помощь, причем не от друга, не от любимого человека, а от кого-то, кому она совершенно безразлична. Встреч было всего несколько, а она уже удивляется, почему ведет себя так, а не как-то иначе. Она никогда не любила Гарольда, зачем же стала с ним спать? Она убеждала себя, что причина в жалости, но сам он себя не жалеет, так кого же она обманывает? И почему теперь, когда вся эта мешанина под названием «Эпплсмиты» кончилась — во всяком случае, Джанет и Гарольд больше не любовники, — две пары все встречаются и встречаются по выходным, как заговоренные? Джанет говорит, что теперь к ним каким-то образом прибились еще и Торны, особенно Фредди…

— Ничтожество! — не сдержался Пайт.

— Так что теперь там полная свалка. Сплошь луковые колечки и джин. Торны забыли дорогу к себе домой. Джорджина просто сидит и пьет, чего с ней раньше не случалось, а Фредди строчит на коленке бесконечную порнографическую пьесу.

— Значит, запила Джорджина, а к психиатру побежала Джанет?

— Нет, конечно. Джанет испугалась, что стала неврастеничкой.

— Дай определение неврастении.

У Джанет было множество купальников-бикини, и Пайт представил себе, как она исповедуется, лежа животом на песке, расстегнув лифчик, чтобы равномерно загорала спина, прижимается щекой к сложенному полотенцу; когда она приподнимается на локте, чтобы что-то растолковать собеседнице или найти взглядом детей, желающие могут любоваться белыми грудями.

— Ты сам отлично знаешь, что это такое. Ты нелепо себя ведешь, спишь со всеми подряд, потому что пытаешься умертвить свою матушку…

— А если матушка уже умерщвлена?

— Значит, твоя цель — не дать ей воскреснуть. Твое эго пытается перекинуть мостик между внешней реальностью и подсознанием с его аппетитами. Эго сообщает дурные новости, но подсознание отказывается слушать и гнет свое, даже когда эго от него отворачивается. Наверное, я не очень хорошо все это объясняю, потому что сама не понимаю, но сны — это выход наружу подавленных желаний, которые связаны, главным образом, с сексом и родителями, ставшими супер-эго и терзающих эго с противоположной стороны. Ты все это знаешь. Это все знают.

— Ты считаешь, что Джанет поступает противоестественно, когда спит с Гарольдом? Фрэнк может быть невыносимым занудой. Тебе бы хотелось всю жизнь, вечер за вечером, ложиться с таким в постель?

— Дело не в том, естественно это или противоестественно, хорошо или плохо. Важно понять, зачем ты что-то делаешь, чтобы положить этому конец или начать получать от этого удовольствие. Разумеется, Джанет несчастлива. По-моему, ее на радуют ни дети, ни секс, ни даже деньги. А ведь у нее есть все для счастья!

— Именно такие и несчастливы — те, у кого все есть. Их охватывает паника. Мы, все остальные, для этого слишком заняты.

— Очень примитивный подход, Пайт. Скажи еще, что богатому не пролезть сквозь игольное ушко. Что первый да станет последним.

— Не насмехайся над Библией. Зачем ты жонглируешь всеми этими эго и подсознаниями? Зачем обороняешься? Тоже собралась к психиатру?

— Да.

— Никаких психиатров. Пока ты моя жена — никогда!

— Вот как? Ты подумываешь о другой жене?

— Конечно, нет. Но это оскорбительно. Из этого вытекает, что ты не удовлетворена сексуальной жизнью со мной.

— Вовсе нет.

— Да я даю тебе больше, чем ты хочешь!

— То-то и оно. Надеюсь, психиатр объяснит, почему мне не хочется больше. То есть я и хочу, и не хочу. Я ненавижу себя. Это очень вредит нам обоим.

Такого Пайт не ожидал; он-то полагал, что Анджеле лучше знать, и что количество секса, на которое она соглашается, — то самое, которое ей требуется, а излишки — его проблема, его недостаток.

— Значит, ты считаешь нашу сексуальную жизнь неправильной?

— Она ужасна, сам знаешь.

Он попытался подсластить себе пилюлю.

— Как бы ты ее оценила по десятибалльной шкале?

— На двойку.

— Перестань, все на так плохо. Иногда ты расходишься.

— Очень редко. Я не даю воли ни рукам, ни рту. Я больна, мне нужна помощь, Пайт. Тебя я превращаю в насильника и вруна, а себя — в старую деву, о которой только и можно сказать, что когда-то она была хороша собой.

Она заплакала. Плач делал ее лицо полным, как у Нэнси. Пайт расчувствовался. Они уложили дочерей спать и сидели в кухне — она с бокалом вермута, он с джином. На фоне кухонных обоев в цветочек овальная головка Анджелы с косичками и узлом на затылке действительно выглядела слишком аккуратно, как у старой девы. Он сообразил, что, признаваясь во фригидности, она вежливо готовит его к еще одной ночи без любви.

— Тебя все любят! — возразил он. — Любой мужчина в городке с радостью лег бы с тобой в постель. Эдди Константин — и тот с тобой заигрывает. Тебя обожает даже Джон Онг. Жаль, что ты его не понимаешь.

— Знаю. Но это не доставляет мне радости. Я не хочу спать с первым встречным. Я не чувствую себя нормальной женщиной. Я как жизнерадостное существо среднего рода, снабженное для смеха сексуальной привлекательностью.