Улыбчивый парень в форме открыл дверь. Я робко вылез, помог Томе.

Парень (кто он – швейцар, служитель, охранник отеля?) протянул руку в перчатке, намериваясь взять саквояж, но я нервно дернулся в сторону. Служитель удивленно моргнул, но тут же снова оскалился в улыбке и с широким, приглашающим жестом двинулся вперед.

– Прошу вас! – учтиво сказал он. – Ваш номер готов, все оформлено, можете подыматься сразу к себе. Если есть особые пожелания, я готов немедленно…

– Нет-нет, все замечательно! – выпалил я. Тома робко держала меня за руку. Похоже, ей тоже было не по себе.

Мы очутились в просторном холле. В первые секунды я почувствовал себя, как там – в подземной «приемной», перед дверью под портретом Иосифа Виссарионыча. Словно я – не желанный гость, а вызванный «на ковер», здорово провинившийся бедолага.

Со всех сторон на меня улыбчиво смотрели служащие отеля, готовые выполнить любую мою прихоть. Но отчего-то казалось, что все они просто готовятся подловить меня на каком-нибудь промахе – чтобы наброситься со всех сторон и вышвырнуть вон…

Закрыл глаза. Глубоко вздохнул, выдохнул.

Расслабиться. Взять себя в руки. Я – суперанимал. Сильный, уверенный в себе. Я выгляжу так, что, хоть сейчас – на обложку «Менсхелф», и моей слабости еще не успели заметить. А потому – надо решительно забирать себе все то, что случайно послала мне скупая судьба…

– Ну, как, милая, тебе нравится? – улыбаюсь, целую Тому в бледную щеку.

– Ага… – тихонько отвечает она. – Круть какая…

Номер добил меня окончательно. Не знаю, каков его статус – обычный, президентский, королевский. Но если бы король с президентом стали здесь кривить косы – наверное, дал бы им по морде. Две колоссальные комнаты, ванная, напоминающая языческий храм … Черт – две ванных!!!

Обессилено упал на огромную, как спортивный батут, кровать. Поймал себя на мысли, что все еще обнимаюсь с тяжелым и неудобным саквояжем. Что это такое Матвеич туда засунул? Клоун, ей богу, столько не весит, хоть дерьма в нем порядочно…

Тома тихо присела рядом, на краешек кровати.

– Я ничего не понимаю, – устало произнесла она. – Что это все значит? Откуда все это? Ты мне можешь объяснить, Леша?

Я не знал, что ответить. Первое опьянение роскошью прошло, и уже успело накопиться нечто, похожее на похмелье. Крякнув, оттолкнул от себя саквояж, уселся, обнял Тому. Сказал негромко:

– Мне надо будет уехать… Ненадолго…

– Куда? Зачем?

– Ну… Так надо. Дела. Ты же знаешь…

– Откуда мне знать про твои дела? – пожала плечами Тома. – Одни намеки… Есть они вообще, эти дела?

Подумалось, что я действительно не особо вдаюсь в подробности своей работы. А моя девушка заслуживает того, чтобы знать про меня все… Мне стало стыдно.

Но вслух сказал только:

– Я в ванную… Или ты первая?

– Иди, иди! – Тома насмешливо подтолкнула меня. Похоже, к ней вернулось хорошее настроение.

…Пустил воду, огляделся. Ванная, на мой вкус, слишком громадна. Никакого уюта, несмотря на всю эту роскошь. Хотя, в этом здоровенном водоеме вполне могут поместиться двое…

Эта мысль мне понравилась. Обвернулся полотенцем вышел. Стал подкрадываться к спальне – на цыпочках, с намерением глупо, но весело пошутить…

И замер за пороге, пытаясь сообразить, что не так.

Тома склонилась над раскрытым саквояжем, пытаясь достать ту хреновину, что в целях дезинформации запихнул туда Матвеич. Но не это меня поразило, а ее движения – необычайно быстрые, ловкие. Как бы это сказать…

Профессиональные.

– Что ты там ищешь? – глупо ухмыльнулся я. Меня еще не вполне охватило новое, странное и неотвратимое чувство беды.

– А? – Тома отпрянула от саквояжа и уселась рядом, улыбаясь, как ни в чем не бывало. – Да ничего. Вот, увидела игрушку! Откуда у тебя такая?

И Тома, продолжая улыбаться, будто играя со мной, повертела над головой куклой.

– Как это… – проговорила она, и тонкая рука нырнула во внутренности тряпичного монстра.

– Стой… – ахнул я.

Но все уже завертелось.

– Что, съел, козел?! – гаркнул Клоун новым, незнакомым мне голосом. Вроде я и понимал, что это – голос Томы. Но нет, этого голоса я никогда не слышал – чужого, отталкивающего, внушающего необъяснимый страх…

– Ты, чего, Клоун? – пробормотал я.

– Да это ты – Клоун! – губы Томы исказила отвратительная гримаса. Куклу в ее руках, казалось, скрутило злобой. – Неужели ты так и не понял, что у тебя, слабака, неудачника, не может быть такой женщины?! Даже вытащив ее «с того света» – ты все равно не мог заполучить ее! Эта баба – не для тебя! Понял, недоносок?

– Леша, не слушай его! – крикнула Тома другим, куда более знакомым голосом.

Но я мог слушать только этого отвратительного паразита, внезапно обретшего нового хозяина. Тот захлебывался злобным смехом:

– О, да – это же так лестно, думать, что ты спаситель этой нежной красотки! Конечно же, все женщины должны бросаться тебе на шею: «Смотрите, какой герой, да еще и красавчик!» Но признайся: ты всегда был слизняком, ты им остаешься, и ничто тебя не изменит!..

Мне не хватало воздуха. Я потерял ощущение реальности, казалось, будто меня жестоко избивают, и я ничего не в силах сделать. Воля покинула меня, и я просто слушал…

– Ха-ха-ха! – визжал Клоун. – Как же это здорово придумано – заставить идиота самого поднять с земли раздавленную ядовитую змею, принести ее в дом, выходить. И жить, припеваючи, не зная, когда ее яд вольется тебе в глотку…

– Заткнись, гнида! – заорал я, шатаясь, бросился к Томе, сорвал с ее руки Клоуна, отбросил в сторону.

Схватил замершую Тому за плечи, принялся трясти ее, бормоча:

– Зачем ты взяла ЭТО? Он злобная тварь, все время лжет, не слушай его…

Я нес какую-то чушь, понимая, что утешаю не Тому, а самого себя. Просто мне было страшно, и я не хотел думать о том, что говорил Клоун…

Тома вздрогнула и взглянула мне прямо в глаза. Я отшатнулся. Это не ее взгляд – чужой, холодный, насмешливый…

– Ладно… – произнесла она с незнакомой интонаций. Одним движением сбросила мои руки с плеч, небрежно отстранила меня. – Поиграли – и хватит!

– Что? – спросил я, чувствуя глупую улыбку на собственном лице.

Она резко поднялась с кровати, я же машинально схватил ее за руку.

В следующий момент мир снова вращался вокруг меня. Но было это уже не так приятно. Острая боль ударила со всех сторон, и я понял, что лежу на полу, с заломленной за спину рукой, и что-то мерзкое настойчиво лезет мне в рот. Попытался вырваться – и новая волна боли, мельтешение цветных пятен, страх…