к бродячим детям не осталось и следа. – Сначала скажи, как тебя зовут.

– Калле, – неохотно ответил мальчик.

Вздрогнув, Карл почувствовал на себе насмешливый взгляд своего помощника, но ничего не сказал. В приюте его тоже называли «Калле», и он ненавидел это сокращение даже больше, чем полную форму своего имени. Потому что «Калле» звучало как бедность, необразованность и грязь.

– Ты живешь здесь, Калле? – спросил Фабрициус.

– Да, если ничего не имеете против. – Мальчик расшаркался.

– Как по мне, живи хоть на Марсе, – весело отозвался Фабрициус, заставив Калле хихикнуть, и дружески щелкнул его по носу. Недоверие исчезло с лица мальчишки. Похоже, дикий жеребенок был готов есть из рук своего нового хозяина.

Непринужденно поигрывая монетой, Фабрициус спросил:

– Знаешь Лену?

– Конечно, – сказал Калле, косясь на деньги.

– Она сейчас здесь?

– Внутри. – Мальчик кивнул в сторону двери.

– Приведи ее, и деньги твои, – изрек Фабрициус, держа «пятерку» между большим и указательным пальцами.

Немного поколебавшись, мальчишка развернулся и побежал обратно в столярную мастерскую. Карл был уверен, что он не вернется, но через несколько секунд в дверном проеме показалась его спутанная шевелюра.

Он тащил за собой девочку.

Карлу редко доводилось видеть столь жалкое создание. Волосы бедняжки, наверное, были рыжевато-русыми, но под слоем грязи и липкой кирпичной пыли цвет их цвет угадывался с большим трудом. Веснушки темными отметинами выделялись на бледном лице. Из рукавов прохудившегося балахона торчали руки-веточки. Девочка явно давно жила на улице – или здесь, в этом разрушенном доме. И наверняка не ела досыта уже несколько месяцев, а может, и лет.

– Ты Лена?

Девочка кивнула.

Не успев осознать, что делает, Карл полез в карман своей потрепанной куртки и вытащил оттуда сверток с бутербродами. Развернул бумагу и протянул один девочке. Она колебалась не дольше мгновения, потом схватила бутерброд, впилась в него зубами и машинально отступила от Калле, взгляд которого словно магнитом притянулся к еде. Карл дал бутерброд и ему, потом скомкал бумагу, в которой оставалось всего несколько крошек, и пинком отправил в полет.

Фабрициус сунул пять марок мальчику за воротник и велел:

– Ступай.

Ему не пришлось повторять дважды. Забрав свои сокровища, Калле скрылся за углом, где, наверное, спокойно доел добычу.

Лена тем временем продолжала жевать, она покорно стояла на месте, словно вещь, которую поставили и забыли забрать. Девочка втянула голову в плечи и перекатывалась с пятки на носок, будто пытаясь успокоиться.

Только теперь Карл заметил у нее на шее красно-синие отметины, как если бы кто-то обхватил ее большой ладонью и сжал.

Он кивнул Фабрициусу, и тот успокаивающе потрепал девочку по плечу.

– Мы из полиции. Не бойся, мы просто хотим с тобой поговорить. Пойдем, малышка.

Лена последовала за ним, покорная, как овечка. Она уже съела бутерброд и теперь время от времени облизывала губы, как будто с грустью.

Втроем они направились к воротам. Под ногами хрустел щебень, а над головой низко висели серые тучи. Иногда сквозь дыру в этой плотной пелене пробивались редкие лучики солнца, похожие на молнии. Разрушенные стены бывшей мастерской, напоминающие обломки зубов, устрашающе тянулись к небу.

– Неподалеку есть трактир, где подают завтрак, – тихо прошептал Карл, наклонившись к Фабрициусу. Тот кивнул, и они повели молчащую Лену в маленький трактир, внутри которого теснились три деревянных столика.

Воздух здесь был тяжелый, пропитанный застоявшимся сигаретным дымом, а на столешницах чернела годами въевшаяся грязь. Повернувшись к угрюмой хозяйке, Карл заказал три кофе и булочку с яичницей – для Лены.

Им не пришлось долго ждать.

Девочка ела сосредоточено, не отрывая взгляда от еды. Казалось, она даже забывала дышать. Только когда тарелка опустела, она огляделась по сторонам, так, словно очнулась ото сна и наконец поняла, где находится.

Впервые за все время Карл спросил себя: а в своем ли девочка уме?

Она снова втянула голову между острыми плечиками, будто пытаясь скрыть синяки на шее, и обеими руками вцепилась в чашку с кофе, как в спасательный якорь.

Все в этой Лене – сгорбленность, страх, исхудавшие конечности – до того напомнили Карлу детей, с которыми он рос, что у него сжалось горло. Он тоже раньше так выглядел, тоже испускал страх и недоверие к миру. Он заставил себя глубоко вздохнуть, обменялся взглядом с Фабрициусом и снова незаметно кивнул.

Тот начал допрос:

– Тебя зовут Лена? А дальше?

– Шиллинг, – едва слышно пробормотала девочка.

– Ты живешь в заброшенной столярной мастерской?

– М-м.

– Как давно?

– Не помню. Неделю, две.

– А раньше ты где жила?

– То тут, то там.

На лице Фабрициуса промелькнуло легкое нетерпение, но Карл жестом показал, чтобы он не торопился.

Тогда Фабрициус подчеркнуто дружелюбно спросил:

– Ты знала Риту Шенбрунн, верно?

Лена кивнула, и Карл заметил, что в ее глазах появилась настороженность, которой раньше не было.

– Госпожа Шенбрунн умерла при подозрительных обстоятельствах. Мы хотим узнать, что случилось. У тебя есть какие-нибудь предположения о том, что произошло?

Лена поджала губы, покачала головой и принялась царапать ногтем покрытую корочкой ранку на ладони, пока не пошла кровь.

Фабрициус продолжил:

– Свидетели утверждают, что ты приходила к Рите домой. О чем вы говорили?

«Свидетели – это громко сказано», – подумал Карл. Он получил эти сведения от Хульды, но своему помощнику сказал, что от соседки убитой.

Лена заерзала на стуле.

– Не знаю. Давно это было.

– Пожалуйста, постарайся вспомнить.

– Так, болтали о том о сем. О разных женских штучках. Семьи у нее не было. Она приготовила мне поесть. Вот и все.

– Где вы были вечером двадцать четвертого мая, когда исчезла Рита?

– Какой был день?

– Среда.

Лена восприняла этот ответ с облегчением.

– По средам я всегда «У Рике». Помогаю мыть стаканы.

– Кто такой Рике?

– Это кабак на Бюловштрассе, – встрял Карл. – Гордо именует себя «варьете».

Проигнорировав объяснение, Фабрициус снова повернулся к Лене.

– Значит, в среду двадцать четвертого мая вы были в этом заведении?

– Я там каждую среду. Любого спросите.

Карл верил этой девочке. К тому же она все равно не могла столкнуть Риту с моста. Он посмотрел на ее торчащие косточки, на плоскую, как у облезлого птенца, грудь… Нет, Лена слишком маленькая. И у нее не было мотива, по крайней мере на первый взгляд. Похоже, Рита Шенбрунн хорошо к ней относилась. Нет, Карл точно знал: девочка ни при чем.

Фабрициус продолжал допрос, но Карл перестал слушать. Он чувствовал: так они ничего не добьются. И все же ему было интересно – до дрожи, в чем он втайне себе признавался – что связывало эту девочку с Ритой Шенбрунн.

Настало время задать более личные вопросы.

– Откуда у тебя синяки? – перебил он Фабрициуса, который посмотрел на него удивленно