11 декабря Совнарком изъял из рук Церкви дело образования и религиозные просветительские учреждения передал в наркомпрос. В его ведение были переданы 4 духовные академии, 56 семинарий, 185 духовных училищ, 85 женских епархиальных училищ, 40 тыс. церковно-приходских школ.[497] Это вызвало первую волну конфликтов, так как православные учреждения (мусульман пока не трогали) оказались под угрозой закрытия. 27 января сотрудники наркомпроса предложили руководству Петроградской духовной академии войти в состав университета на правах богословского факультета. Академия согласилась, вопрос обсуждался практически, но советские власти отобрали помещение, и академия прекратила существование.[498]

18 декабря Церковь потеряла право официальной регистрации браков.

Тучи сгущались и над церковной собственностью. 13–21 января 1918 г. была предпринята попытка занятия Александро-Невской лавры. На нее нарком социального призрения А. Коллонтай обратила свой взор в поисках помещения для дома инвалидов. Решение передать помещения лавры под дом инвалидов нарком согласовала с Союзом увечных воинов, но не с Лениным. Дыбенко по просьбе любимой женщины и коллеги по СНК прислал матросов. При попытке занять лавру 19 января монахи ударили в набат, собралась толпа верующих. Матросов разоружили. Красногвардейцы сначала отошли, но затем к ним прибыли подкрепления с пулеметами. Перепалка закончилась стрельбой, был смертельно ранен протоиерей о. Петр Скипетров. После этого красногвардейцы и матросы ретировались.

Конфликт вышел первостатейный, за что Коллонтай попало от Ленина. Как она утверждает, предсовнаркома при этом сказал: «Инцидент с лаврой приблизил вплотную практическое разрешение вопроса об отделении церкви от государства…»[499] Идею превратить монастыри в социальные учреждения А. Коллонтай развивала и в дальнейшем.

А пока В. Бонч-Бруевич сообщил настоятелю лавры епископу Прокопию, что советское решение было неправильно понято и речь идет лишь о размещении инвалидов в пустующих помещениях лавры. 21 января состоялся грандиозный крестный ход к лавре и затем к Казанскому собору во главе с митрополитом Вениамином. 20 января Чрезвычайная комиссия по охране города Петрограда заявила, что слухи о запрете крестных ходов «являются самой отвратительной ложью», а кто им будет препятствовать – будет арестован.[500]

Успех защиты Александро-Невской лавры убедил Церковь, что можно сопротивляться решениям властей. Это было очень некстати для Совнаркома, как раз в это время принявшего декрет об отделении Церкви от государства.

19 января, за день до открытия второй сессии Собора, Патриарх выступил с посланием, в котором объявил о начавшихся гонениях на Церковь и анафематствовал гонителей: «Тяжкое время переживает ныне Святая Православная церковь Христова в Русской земле: гонения воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины, и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани.

Забыты и попраны заповеди Христа к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных… людей, виновных только разве в том, что честно исполняли свой долг перед родиной…

Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенны в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной…

Зовем всех вас, верующих и верных чад церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой матери нашей.

Враги церкви захватывают власть над нею и ее достоянием силою оружия, а вы противостаньте им силою веры вашего всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению всенародного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной.

А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою словами святого апостола: “Кто ны разлучит от любве Божия: скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч” (Рим. 8:35)».[501]

Осудив тех, кто неправомерно называет себя «строителями новой жизни» (намек вполне прозрачный), Патриарх подписал предписание о невмешательстве духовенства в политику.

Собору осталось поддержать инициативу Патриарха, что значительно повысило его авторитет, из «первого среди равных» он превратился в вождя РПЦ. Собор призвал верующих объединиться вокруг Патриарха.[502]

20 января был принят и 23 января вступил в силу Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Декрет вырабатывали нарком юстиции П. Стучка, член коллегии наркомата П. Красиков, нарком просвещения А. Луначарский, юрист И. Рейснер и священник М. Галкин (вскоре он снимет с себя сан и посвятит жизнь борьбе уже не просто с РПЦ, но и с религией). В редактировании текста декрета принял участие и Ленин.

Формальной основой декрета был принцип свободы совести: «В пределах Республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан»; «Каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются». Из официальных актов устранялось всякое указание на религиозную принадлежность граждан.

Религиозные обряды теперь не должны были сопровождать государственные церемонии. Исполнение религиозных обрядов должно было быть свободным «постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательствами на права граждан Советской Республики». Подтверждалось, что акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью. Вопрос о свободе совести тесно увязывался с темой просвещения: «Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом». Вслед за этими мерами по созданию светского государства следовали пункты 12–13, сомнительные с точки зрения свободы совести, но напоминающие конфискационные меры, характерные для европейской реформации: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют». «Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ». Если переход имуществ мог трактоваться как «возвращение народу» того, что Церковь нажила благодаря своему привилегированному положению, то запрет владеть собственностью и лишение прав юридического лица очевидно ущемляли права религиозных обществ и противоречили пункту 10 того же декрета, который гласил, что «церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах…»[503]