– Но ведь вы женились, – осторожно сказала я.

– Светлана до странности похожа на Катю. Внешне похожа, как потом выяснилось, по характеру она совсем другая. Я когда ее увидел, на время дар речи потерял. Они с подружкой в кафе пришли. А я за столиком сидел, закрывшись, как обычно, темными очками и газетой. Гляжу – Катя! Живая! Солнечный лучик в проходе, вся такая тонкая, светлая. Я замер: как бы не спугнуть. Они сели – я к ней. Здравствуйте, говорю, можно присесть рядом? И очки снимаю. Тут уже они с подружкой дар речи потеряли. А я начал отличия находить. Нос побольше, глаза поменьше. Но все равно: очень похожа. Ушли мы вместе. А через пару месяцев поженились. Я все спасения искал. Светлана хорошая девушка. Любит меня очень. Дочку вот родила.

– Как назвали?

– А вы не догадываетесь? – он усмехнулся. – Катей.

– Когда вы узнали, что Удоев есть в числе претендентов на место ректора?

– Сначала я узнал, что он больше не депутат. То есть лишился иммунитета. Потом выяснил, можно ли возбудить уголовное дело. У тестя были большие связи.

– Надо думать!

– Все уже было на мази. И тут вы.

– Извините, что помешала, – с иронией сказала я. – Предупреждать надо. Табличку вешать: «Это моя добыча».

Он через силу улыбнулся:

– А вы с юмором.

– Простите, что сделала вам больно, – уже серьезно извинилась я.

– Да бросьте! – махнул он рукой. – Я не то чтобы очень уж любил своего тестя. Уважал, да. Он не стал нам мешать, на дочку не давил: опомнись, за актеришку замуж выходишь. Сегодня пусто, завтра густо. Хотя я не делал вид, что по Светлане с ума схожу. Я, похоже, уже не способен любить. Мне страх мешает. Нельзя так сильно привязываться к человеку, либо надо уходить вместе с ним. Поэтому я больше никого не люблю.

– Даже дочку свою?

– Даже ее. Но постараюсь сделать все, чтобы они с женой были счастливы. Уж лучше я не буду их любить, и тогда с ними ничего не случится. Катю я, похоже… перелюбил. В общем, убил. Не была бы она беременна, пошла бы в тот день вместе со мной на работу. Я бы смог ее закрыть собой, оттолкнуть. Или вместе погибли бы. Все лучше. А так я живу и каждый день вспоминаю, что я трус. Потому и трюки сам выполняю. Чтобы доказать: я мужик. Только ничего не получается. Удоев должен сесть, иначе я так и буду мучиться. Я обязан отомстить за Катю. Убить человека не могу, как оказалось, так пусть все будет по закону.

Он замолчал.

– У каждого своя судьба, – выдала я банальность. А что тут скажешь?

– Ну так как? – очнулся он. Вынырнул из черного омута своих воспоминаний и вновь стал безжалостным хищником.

– Я согласна. Тем более, это в моих интересах. Мне в тюрьму неохота.

– Я об этом не подумал, – напрягся он. – А ведь и в самом деле… Вам-то это тоже выгодно!

– Сообразили?

– Слушай, давай на ты. Не умею я с женщинами выкать.

– Даже если они такие дряхлые старухи?

– Да брось. Ты со мной кокетничаешь, как какая-нибудь шлюха. Тебе это не идет.

Он сбивал меня с ног своей откровенностью. Меня уже просто шатало. Потому что он не принимал правил игры. Извечной игры между мужчиной и женщиной, дорожка шагов которых навстречу друг другу сродни искусству фигуристов, плетущих кружева на льду, и чем она затейливей, тем великолепнее зрелище. Он шел напролом и вообще, как я уже сказала, никого не соблазнял. Он и с кинокамерой обращался, как с проституткой, а она сходила с ума, позволяла ему себя мучить, презирать, да еще и отдавала Максиму все деньги, заработанные на других мужчинах. И весь мой опыт в делах любовных здесь не стоил ни гроша. Я даже помолодела лет на тридцать. Шестнадцатилетней неопытной девочкой вышла из мегамаркета под руку с мужчиной, на которого все оборачивались. Раза три у него попросили автограф, потом слух, что здесь сам Калиничев, разнесся по молу, и девицы повалили. Толпа отделила его от меня и понесла к машине. Мы даже не попрощались.

Но я отнеслась к этому спокойно. Он, несмотря на свою занятость, сказал, что я могу звонить в любое время дня и ночи. И если мне что-то понадобится, деньги, например, или свидетели…

Я уже поняла, что спасена. Остальное дело техники.

Вечером у нас со львенком состоялся серьезный разговор. Он пришел с работы усталый, но я была в прекрасном настроении, поэтому приготовила ужин, надела купленное после «свидания» с Максимом белье цвета шампанского, сделала красивую прическу.

– У нас праздник? – удивился он.

– Да. Я нашла убийцу.

– Ну-ка, ну-ка…

Он ел, а я рассказывала. Выкладывала на стол добычу, которую настреляла за эти два дня. Последней на стол легла шкура леопарда. Вот это был трофей так трофей! Львенок оживился:

– А ведь это мотив!

– Еще какой! Удоев запросто мог загреметь за решетку. Иммунитета он лишился, а сейчас идет охота на ведьм. Чистка партийных рядов, поскольку репутация партии сильно подмочена. Избавляются от всех сомнительных персон. А тут уголовщина! Беременную женщину на переходе сбил! Да, прошло года три, зато время теперь подходящее. Всех, кто нагрешил, привлекают к ответу. Еще не то вскроется. Вспомни БЧ. Слышишь ты о нем?

– Нет. Лег в тину.

– И Людмила Ивановна, как говорят, в университете не появляется. Пережидает. Больничный взяла. Чиновникам сейчас очень даже непросто. Мелочевка уже мало кого интересует, а вот бывший депутат… Его карьере пришел бы конец. И он убил Курбатова.

– А пистолет?

Это было самое важное и самое слабое звено в цепочке. Да что там! В этом месте она просто рвалась! Мы с Удоевым вообще не знакомы. Каким образом он заполучил мой пистолет?

– И мотив, – вздохнул львенок. – С какой стати Курбатов будет так напрягаться из-за своего зятя? Я не думаю, что он был от него в восторге. Здесь надо работать. Сыровато. – Он еще раз вздохнул и налил себе водки.

– Что-то ты много стал пить, дорогой, – заметила я.

– Так ведь ты приучила, – он лихо опрокинул рюмку.

– Я научила тебя развратничать, пить водку, мухлевать с документами. Какая же я дрянь. Разве можно любить такую женщину?

– Можно. – Он в третий раз вздохнул и потянулся к бутылке. Но я оказалась проворнее.

– Все, хватит. – Водка исчезла со стола. Он разозлился:

– Ты мне кто? Мама?

– Папа.

– Отдай! Живо!

– Ты мне что, приказываешь? – насмешливо спросила я.

– Да!

– А вот фиг тебе!

Он погнался за мной, но я нашла убежище в спальне. Мне было чертовски приятно, когда он пытался выломать дверь. Какое-то время я отчаянно сопротивлялась, чтобы его позлить. Держалась за ручку двери и даже пыталась ее забаррикадировать. Вот он, да. Он играл по правилам. Взбешенный ворвался в спальню, и все кончилось тем, чем и должно было кончиться. Он на меня набросился, чтобы избить, но под халатиком, который в гневе порвал, оказалось такое красивое белье, а мы оба так соскучились, что совсем не сдерживались.