Однажды Ариман собрал суператоров на Совет богов, на котором торжественно объявил, что неплохо бы наложить на паству еще одну обязанность: человеческие жертвоприношения.

– Сами подумайте, – говорил он, – алтари всех древних богов окропляли кровью прекраснейших юношей и девушек. Я про ацтеков вообще молчу, им для своих богов сотен и даже тысяч людишек не было жалко. В общем, нам нужно учредить ритуальные жертвоприношения весной и осенью в честь посевной и сбора урожая.

Несколько суператоров, в том числе и Кухулин, возразили, что, мол, боги должны быть добры к своим рабам, но Ариман был непреклонен. Он утверждал, что человеческая жертва есть не что иное, как проявление высшей формы преданности, и люди, переступив последнюю грань, окончательно и бесповоротно превратятся в фанатичных адептов новых богов. С Ариманом редко кто смел спорить в открытую, ибо он был сильнейшим из суператоров. Не стал этого делать и Кухулин. Однако решение в его голове созрело молниеносно. Он не любил своих собратьев, он всегда был им чужой. Даже пары у него, тринадцатого по счету, не было. Суператоры не раз шутили по этому поводу: мол, взял себе имя героя – вот и ищи себе героиню не из богов.

Кухулину было проще среди обычных людей. Он прочитал много книг и прекрасно знал, что человечество с незапамятных времен лелеяло мечту о свободе, о равенстве, о братстве. Еще древние вавилоняне роптали на несправедливость богов и царей. И вот прошли тысячи лет, а на земле ничего не изменилось. Сверхлюди ничем не отличались от своих властолюбивых предшественников.

В весенний день жертвоприношения, после кровавого ритуала, суператоры устроили в Зале Оргий на минус третьем этаже Асгарда роскошный, прерываемый сексуальными излишествами пир. Для этой цели в Поселке набрали два десятка самых привлекательных юношей и девушек. Кухулину не составило особого труда улизнуть с празднества. Он спустился на минус пятый этаж, туда, где находился главный компьютер бункера.

В зале он наткнулся на худощавого сорокалетнего мужичка с длинным носом и бегающими глазками.

– Личный раб Диониса и слуга всех богов, хранитель центрального процессора, Николай Петров желает тебе здравия и вечной жизни, о Великий Кухулин! – произнес стандартное приветствие мужичок и низко поклонился.

– Значит, ты, Николай Петров, из клана Диониса?

– Да, Великий.

– Хорошо, – Кухулин сделал нетерпеливый жест рукой, – мне нужен доступ к главному компьютеру.

Три минуты спустя мятежный суператор набирал код активации газовой атаки. Весь минус третий этаж будет заблокирован и отравлен. Жалко, конечно, обслугу и тех, с кем забавляются сверхчеловеки, – но без невинных жертв ни одно стоящее дело никогда не обходилось. Он это знал из книг.

– Осмелюсь ли я спросить, Великий и Могучий Кухулин, что вы делаете?

Кухулин обернулся. Перед ним стоял Петров, руки его тряслись. До ядерной войны он был начинающим программистом и, видимо, кое-что понимал в манипуляциях суператора.

– Я делаю вас свободными, – сказал Кухулин. – Через десять минут богов не станет, а вы вновь превратитесь в хозяев своих жизней и судеб.

– Но нам не нужна свобода, – огорошил суператора Петров. – Если не станет богов – нам придется несладко. Кругом мутанты. Кто нас защитит?

– Вам будет трудно, – немного помедлив, произнес Кухулин, – но вас почти тысяча, вы организуетесь и справитесь.

– Наступит хаос, – на глазах Петрова выступили слезы, – половина из нас погибнет. Слишком дорога цена за такую свободу.

– Скажи мне, Николай Петров, – Кухулин подошел вплотную, – у тебя есть двенадцатилетний сын, такой симпатичный мальчишка со славной мордашкой?

Тот кивнул.

– И почти каждую ночь твой сын приходит в покои Диониса, повелителя вашего клана. Я прав?

Петров, залившись густой краской, снова кивнул.

– А сколько раз… – Кухулин запнулся, пытаясь вспомнить настоящее имя того, кто был когда-то веселым озорным пареньком, а теперь надел на себя личину вечно пьяного похотливого бога-самодура, но память отказала суператору, и он продолжил:

– А сколько раз в покои Диониса заходила твоя жена?

– Всего лишь три раза, – протараторил мужичок, – за все эти годы всего лишь три раза…

– И ты, Николай Петров, намерен терпеть эти унижения дальше?

– Такова плата за безопасность, – сказал тот, потупившись.

Кухулин понял, что дальнейший разговор бесполезен, и сломал Николаю Петрову шею.

А затем поменял настройки. Вместо одного минус третьего этажа мятежный суператор решил залить газом весь бункер. Все рабы, обитавшие в Асгарде, были привилегированными, и большая часть их служила новым богам по своей воле…

Облаченный в химзу и изолирующий противогаз, с кислородным баллоном за спиной, Кухулин, обойдя труп молодой женщины, шел по коридору, ведущему к выходу. Газ был бесцветным, и если бы не время от времени попадающиеся на пути мертвецы с вытаращенными глазами и противоестественно скрюченными пальцами, можно было подумать, что воздух в бункере чист и совершенно безопасен. Кухулину оставалось пройти какие-то жалкие двадцать-тридцать метров, когда дорогу ему преградил Ариман. Царь богов был одет в одни трусы, мышцы его бугрились. Пошатываясь, он смотрел замутненным взглядом на своего убийцу.

– Отступник! – прорычал суператор, которого когда-то звали Мишей. – Ты всегда был таким! Тебя проклянут. Люди тебя проклянут! Ты убил их сыновей и дочерей в Зале Оргий.

Кухулин медлил, обдумывая, одолеет ли он своего противника. Ариман был сильнейшим из богов, и даже газ не смог его умертвить.

– Изида… – с трудом произнес темнокожий царь Асгарда, покачнулся и оперся рукой о стену, – она беременна… была… ты убил моего ребенка… ты – убийца детей…

Кухулин понял, что Ариман держится из последних сил, и смело шагнул навстречу врагу. Он сшиб царя богов одним мощным ударом в грудь, переступил через поверженного противника и решительно направился к выходу.

– Кухулин! – доносился сзади яростный хрип. – Стой, Кухулин!

Отступник шел, не оборачиваясь, жаждая лишь одного: быстрее покинуть ненавистный бункер.

– Стой, Кухулин!

Нет, нельзя оборачиваться на зов минувшего. Дело сделано, и прошлого не вернуть. Ошибки не исправить. Жизнь заново не прожить.

– Кухулин! Кухулин!

Кто-то тряс его за плечи. Кухулин открыл глаза и увидел незнакомое лицо светловолосого мужчины лет сорока.

– Нам пора, – сказало лицо, – через пятнадцать минут старт.

Кухулин не сообразил, чего от него хотят, но задал вопрос, который очень мучил его:

– Если раб счастлив в своем рабстве – нужно ли его освобождать?

– Что? – удивилось лицо. – Ты о чем?

– Я не должен был так поступать, – сказал Кухулин, – я был не прав. Я уничтожил их всех, но не возглавил остальных, а струсил и сбежал. Я испугался ответственности…