Он выбрал и купил хороший замо́к. За те же деньги он мог бы купить целых три штуки, но он знал толк в замка́х и не соблазнился примитивной дешевкой.

До отдела игрушек в «Тысяче мелочей» он так и не дошел — хотелось поскорее вернуться на выставку, чтобы исследовать свое новое приобретение. Для полного счастья ему недоставало разве что поездки на городском транспорте. И он забрался в подошедший троллейбус.

Ездил он около часа, гордый и очень довольный собой. Он дал кондуктору пять центов, а кондуктор дал ему прокатиться; потом он дал кондуктору еще пять центов, и тот дал ему прокатиться снова.

А потом движение застопорилось на перекрестке, и глаза Пан-и-Труна со все возрастающим интересом вперились в картину за окном.

Он смотрел на девушку, которая сидела в сверкающей машине с открытым верхом. Она была (и не исключено, что на самом деле, а не только в его воображении) самым красивым созданием из дотоле им виденных — эффектная блондинка, будто сошедшая с рекламного плаката или с журнальной обложки. При этом во взгляде ее было заметно беспокойство, а губы нервно кривились.

Рядом с ней сидел мрачный молодой человек; впрочем, на него Пан-и-Трун взглянул лишь мельком.

«Это дочь вождя, — сказал он себе. — Наверняка это дочь великого вождя, хозяина одной из самых богатых факторий Америки».

Пан-и-Трун горестно вздохнул, когда пробка рассосалась и машина с девушкой укатила вперед. Теперь ему нечем было любоваться, оставалось только размышлять. Каким же далеким казался ему сейчас родной край с его снежными просторами! Но даже те снега уступали белизной коже этой девушки. Именно в этот момент Пан-и-Трун понял, что ему не хочется возвращаться домой.

Спустя полчаса, когда он уже начал подумывать о завершении троллейбусной поездки, на глаза ему вновь попалась та самая машина. Она стояла на обочине, и молодой человек пытался снять одно из колес, а девушка наблюдала за его действиями, перегнувшись через дверцу. Троллейбус прогрохотал мимо них, но прежде, чем он достиг ближайшего угла, Пан-и-Трун подскочил к двери с криком:

— Моя выйди! Моя выйди здеся!

На углу он дождался, когда троллейбус отъедет подальше, а затем с невинно-гуляющим видом двинулся в направлении машины.

В своих мягких мокасинах он шел столь бесшумно, что девушка заметила его лишь в тот момент, когда он оказался в шаге от нее. От неожиданности она слабо вскрикнула. Молодой человек поднял голову, прервал свое занятие и уставился на Пан-и-Труна.

— Что это такое? — прошептала девушка. — С виду настоящий эскимос.

— Откуда он тут взялся?

— Взгляни, на нем соломенная шляпа.

Пан-и-Трун убрал руки за спину и расплылся в приветственной улыбке.

— Интересно, он разбирается в ремонте колес? — пробормотал молодой человек. — Может, он сумеет залепить дырку ворванью или еще чем? Как думаешь?

— Тебе нельзя со мной разговаривать, Вестгейт. Я держу свое слово. — Она понизила голос: — Однако этот полярный фрукт явно настроился составить нам компанию.

И «полярный фрукт» был настроен именно так. Когда колесо наконец слетело со ступицы и покатилось по мостовой под уклон, Пан-и-Трун кинулся следом, поймал его и прикатил обратно к машине.

— Многа спасиба, — сказал он гордо.

— Не за что, — отозвалась Эдит Кэри. — Вы сами откуда?

— Моя из Лапландия.

— И что вы делаете так далеко от своего дома?

— Сямирный выставка.

— Тогда что вы делаете так далеко от выставки?

— Моя смотри Чикаго, — объяснил он. — Эскимосы завтра езжай Лапландия.

В этот момент рядом с машиной Эдит остановилось купе, за рулем которого сидел мужчина лет сорока с румяным лицом и щетинистыми усами.

Эдит чуть-чуть нахмурилась, что тут же отметил Пан-и-Трун, который был просто не в силах оторвать взгляд от девушки.

— Почему вы остановились? — поинтересовался вновь прибывший.

— Прокол шины.

Усатый перевел подозрительный взгляд с Эдит на молодого человека:

— Надеюсь, ты держишь свое обещание и не позволяешь ему на тебя влиять…

— Хамфри, хватит уже! — раздраженно воскликнула девушка. — Кстати, как члену выставочного комитета, тебе будет приятно познакомиться с мистером… — Она повернулась к эскимосу: — Как вас зовут?

— Моя звать Пан-и-Трун. Это значит…

— …с мистером Пан-и-Труном. Он выступает в твоем шоу, Хамфри, а сейчас он осматривает достопримечательности Чикаго.

— Вот черт, и как его угораздило выбраться из резервации? Вечно у нас проблемы с этими ходячими экспонатами — суются куда не следует, их обдирают как липку, а претензии потом к нам.

— Я не собираюсь его обдирать, Хамфри. И вид у него вовсе даже не ободранный, очень симпатичные меха.

В ее голосе слышалось сочувствие к незнакомцу, заблудившемуся в большом городе, а появившаяся затем сердитая морщинка на лбу была вызвана уже другой мыслью.

— Говоря об экспонатах, — сказала она, — я думала, ты собираешься хранить — сам знаешь что — до возвращения семьи.

— Которая возвращается завтра, не так ли? А выставка уже практически закрылась.

— Но мне негде это держать, я не знаю комбинацию сейфа. Папа доверил эту вещь устроителям выставки, и сейчас я не так уж много прошу…

— Я останусь в вашем доме до их приезда и лично за всем прослежу. Вопрос решен, и говорить тут больше не о чем. — Хамфри Диринг перевел взгляд на Пан-и-Труна. — Мошенники нынче могут принять любое обличье.

— Ну уж нет, — сказала Эдит и улыбнулась эскимосу. — Мистер Трун вне подозрений — и вообще он мне очень нравится.

Между тем молодой человек поставил запасное колесо и стал укладывать в багажник инструменты. Хамфри Диринг смотрел на него неодобрительно.

— Поезжайте следом за мной, — сказал он. — Хотя мне думается, что человек, некогда претендовавший на твою руку, мог бы иметь больше гордости и…

— Мне больше некуда податься, — заявил Вестгейт спокойно. — Я приехал сюда этим утром без гроша в кармане.

— И потом, он все же мой кузен, — сказала Эдит.

Но Хамфри Диринг не успокаивался:

— С учетом всего, что этот тип натворил… — он сделал паузу, а Вестгейт густо покраснел, — тебе не помешает дополнительное сопровождение.

— Я не против, — сказала Эдит и повернулась к Пан-и-Труну. — Вы не хотели бы провести ночь в большом загородном поместье?

— Еще чего! — вскричал Хамфри.

— Я же сказала, что он мне нравится.

— Только не подпускай его к собачьей конуре, если не хочешь, чтобы собаки заразились чумкой. Он наверняка проносил эти шкуры, не снимая, все лето.