С чего бы иначе императору пить поганое вино с дикарями-язычниками? Он мог отправить к нам своих людей, но нет, пришел сам… Удивительно, как я раньше не догадался! Императору нужны мы.

– Ну вот, Дядя, теперь и мне вино до костей достало! – проревел Сигурд.

Все стали переглядываться и пожимать плечами. Я приподнялся на шкурах повыше, браня Хальфдана и Гуннара, из-за которых мне было плохо видно.

– Твои волки храбро сражались, Сигурд. Они прославили тебя. Если честно, не думал, что кто-нибудь побьет моих воинов.

– Да у нас каждый хотел сразиться с ними, – сказал Сигурд, хотя это было и не совсем правдой. – Даже жребий бросали.

Никифор и Вардан удивленно переглянулись – ведь они думали, что мы выставили своих лучших воинов.

– Значит, не зря говорят, что скандинавы – превосходные воители, – сказал базилевс.

Однако его похвалу не услышали – одни были слишком пьяны, другие не понимали по-английски.

– Больше всего нас поразило то, что вы готовы жизнь отдать друг за друга. – Никифор ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы. – Ты вот коршуном бросился на защиту вашего силача и молодого воина, когда мы окружили Теофила. С меня даже несколько капель пота упало.

Вардан подавил гримасу; пожалуй, его все еще уязвляло то, что он проиграл пришлым язычникам. Военачальник императора наверняка привык отдавать приказы тысячному войску, теперь же под его началом было всего восемнадцать воинов.

– Еще немного, и мы бы порубили вас на куски и скормили шелудивым псам, – пьяно произнес Улаф, забыв, что нужно говорить по-английски.

Его поддержали дружными криками.

– Показали бы этим римлянам, – рявкнул он и погрозил кулаком в темноту.

Не обращая на него внимания, Никифор указал на обитый железом сундук. Его содержимое к этому времени взвесили, и теперь он стоял между Улафом и Сигурдом.

– По сравнению с богатствами в моей сокровищнице ваш сегодняшний выигрыш – свеча против солнца, – сказал базилевс.

– Она ведь теперь не твоя, сокровищница-то, – улыбнулся Сигурд, проливая вино на бороду.

Никифор подскочил будто ужаленный.

– Мой народ верен мне, ярл Сигурд! Он возрадуется, когда снова увидит меня на троне. Что касается солдат, они люди простые. Кто платит, за тем и идут. С твоей помощью снова пойдут за мной.

Сигурд рассмеялся.

– Все мои воины здесь. Да, они привыкли убивать, у каждого твердая рука и верный глаз. Но мне доводилось видеть римское войско. В нем же воинов, что блох на собаке, не счесть.

Вардан поглядел на Никифора, и тот кивком разрешил ему говорить от его имени.

– Чтобы подавить мятеж, достаточно отрубить голову змее, – сказал генерал. – В Константинополе такое не впервые.

– Это правда, Сигурд, – осторожно сказал Эгфрит. – Каких-то три года назад Константинополем правила императрица Ирина.

Никифор удивленно уставился на него, и Сигурд знаком приказал святому отцу замолчать.

– Христианский монах, – сказал он, будто это все объясняло.

– Как сказал император, – продолжал Вардан, – достаточно убить Арсабера и проникнуть в сокровищницу. Только и всего. Поможете нам – станете богаче королей.

– Слыхал я такое раньше, – пробормотал Сигурд.

– Но не от императора богатейшего в мире города, – возразил Вардан.

Ярл поджал губы.

– Вообще-то, мы все равно направлялись в Миклагард, – произнес он.

Улаф кивнул в подтверждение и вгрызся в мясо, остывавшее на конце его ножа. Сигурд усмехнулся Вардану своей волчьей ухмылкой.

– Мы собирались там поразбойничать и забить трюмы добычей. Но, похоже, в дело вмешался сам Всеотец… Иначе с чего бы императору Миклагарда сидеть здесь со мной на шкурах и пить мое вино?

– Так вы сразитесь за нас? – спросил Никифор; в его глазах плясали язычки пламени.

– Так и быть, усадим мы тебя обратно на твое золотое кресло, – кивнул Сигурд. – Раз того хочет сам Один. А ты доверху нагрузишь мои корабли серебром. – Он кивком указал на корону в руках Никифора, потом добавил: – И золотом. Что скажешь, Дядя?

Улаф нахмурился и перестал жевать. Жир блестел у него на губах, стекал на бороду.

– Арсабер сам напросился, – сказал он.

И предводители подали друг другу руки в знак уговора.

Итак, путь наш теперь лежал в Миклагард.

Мы пробыли в Риме еще десять дней. Нашли Грегоровия, вернее, он сам нас нашел. Все это время его не было видно и слышно. Как выяснилось, наш провожатый стал новым распорядителем порта. Грация, которому мы задолжали корабельную подать за несколько недель, так и не нашли. Пенда сказал Грегу, что лучше ему подыскать другое занятие, если не хочет отправиться к речным крысам, как его предшественник. Однако Грег улыбнулся своей обаятельной улыбкой и заверил уэссекца, что с ним ничего не случится – улицы Рима вновь под охраной папской гвардии. Он простил нам должок, и я подумал, что с Грегом и правда будет все хорошо, ибо он видел, куда ветер дует, и не лез на рожон. Еще Грег сводил Сигурда к лучшему в Риме кузнецу – за кольчугами для семерых датчан. Четыре кольчуги у кузнеца уже были, их оставалось только подогнать, а еще три он сработал за неслыханно короткий срок – десять дней. Сигурд отвалил ему немало добытых нашей кровью монет; кузнец, верно, и месяц был бы рад не спать, чтобы получить столько серебра.

Мы отплыли в день, когда, по слухам, в Рим прибывал император Карл. Ни нам, ни базилевсу не хотелось вновь встречаться с прославленным воителем. Мы все чувствовали себя как пострелы, которые удирают из сада, заслышав лай хозяйского пса.

Оказалось, что Никифору нужны не только наши мечи, но и корабли. Императорский дромон[46]они затопили у берега к югу от Рима и еще три дня шли пешком, сбивая ноги в кровь, как простолюдины. Никифор с сожалением обмолвился, что корабль был слишком хорош, а им надо было остаться неузнанными, так что теперь его дромон лежит где-то на дне морском, обрастая водорослями. Эту часть истории Сигурд счел самой мрачной.

– Нет ничего горше, чем затопить собственный корабль, – грустно покачал он головой, потом с гордостью добавил: – «Змей» вам понравится. Это лучший корабль в мире.

Вардан недоверчиво поднял бровь, а вот Никифору было по нраву, что ярл так гордится своим драккаром, – он одобрительно кивал всякий раз, как Сигурд показывал ему что-нибудь на «Змее».

Итак, базилевс, генерал и Теофил поплыли с нами на борту «Змея», а шестнадцать «длинных щитов» стали гребцами «Фьорд-Элька». Оказалось, что они совсем не знают морского дела. Браги крикнул нам с кормы, что коровы и то гребут лучше. Сигурд усадил солдат на «Фьорд-Эльк» не только потому, что там не хватало гребцов, а еще потому, что мы не знали, можно ли им доверять. Вскоре стало понятно, что скорее Браги отрастит косы и длинную бороду, чем византийцы захватят корабль. С веслами они обращались настолько неуклюже, что постоянно тыкали друг друга вальками в спины – гребцам-скандинавам то и дело приходилось уклоняться от ударов, – а гребли так, что весла то слишком погружались в воду, то лишь взмучивали ее, как пригоршня гальки.