Другой дополнял:

«ЦК ВКП (б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)… ЦК ВКП(б) считает, что метод воздействия должен обязательно применяться и впредь в виде исключения в отношении явных и неразоружившися врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Или вот еще телеграмма Сталина и Жданова, адресованная Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнутдела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД».

Никита Сергеевич зачитал показания жертв репрессий. Их слова леденили душу Машерова, по телу невольно пробежала холодная дрожь.

«Во всех якобы моих показаниях нет ни одной названной мною буквы,— заявил на суде видный деятель партии и Советского государства Эйхе,— за исключением подписей внизу протоколов, которые подписаны вынужденно. Показания даны под давлением следователя, который с самого начала моего ареста начал меня избивать».

Кандидат в члены Политбюро Рудзутак поведал суду, что органы НКВД загнились и этот гнойник создает дутые дела, «принуждая ни в чем не повинных людей признавать себя виновными».

Далее Хрущев сказал:

«Используя установку Сталина в том, что чем ближе к социализму, тем больше будет врагов, используя резолюцию февральско-мартовского Пленума ЦК по докладу Ежова, провокаторы, пробравшиеся в органы государственной безопасности, а также бессовестные карьеристы, стали прикрывать именем партии и Советского государства массовый террор против рядовых советских граждан. Достаточно сказать, что количество арестованных по обвинению в контрреволюционных преступлениях увеличилось в 1937 году по сравнению с 1936 годом более чем в десять раз».

В своем докладе Никита Сергеевич особо подчеркнул, что в НКВД составлялись списки лиц, подлежащих рассмотрению в судах, и им заранее определялась мера наказания. В большей части работники НКВД даже не ставили в известность местных партийных работников о производимых арестах.

Машеров припомнил несколько примеров, когда ему сообщили о разоблачении в том или ином районе области антисоветских элементов. Честно говоря, часто закрадывалось сомнение об истинности подобного, но, как правило, авторитет ведомства внутренних дел не мог тогда ни кем оспариваться. После доклада Хрущева у многих коммунистов, образно говоря, открылись глаза на столь жуткую картину прошедшей истории страны и партии.

Возвратившись в Брест, Петр Миронович прежде всего проинформировал членов бюро обкома о содержании доклада Н. С. Хрущева. Потом были пленумы всех партийных комитетов, партийные собрания, на которых зачитывался этот доклад. На многих собраниях и пленумах Машеров присутствовал лично. Он видел, какую оценку ситуации дают рядовые коммунисты и руководители разных рангов, молодые и старые, рабочие и интеллигенция, крестьяне и военные. При всей разноголосице общий вывод просматривался очень рельефно: абсолютное большинство народа одобряло смелый шаг Никиты Сергеевича в разоблачении столь безобразных явлений, творимых бывшим диктатором и его приспешниками.

Сам Машеров, питая в душе отрицательное чувство к личности Сталина, не без оговорок воспринял услышанное из уст первого лица партии. Он не до конца понимал, например, почему только Сталин должен нести ответственность за беззакония, насилие и репрессии против народа. Ведь, как ни крути, сотни видных партийцев создавали условия для вседозволенности Джугашвили, потакали его капризам, умалчивали крупные промахи, пели дифирамбы по поводу мнимых успехов. Сам Никита Сергеевич, что хорошо запомнилось Машерову, выступал несколько раз с приторно елейными речами в адрес Иосифа Виссарионовича, называя его всеми мыслимыми и немыслимыми эпитетами восхваления. Исключительно большая вина ложилась и на остальных руководителей партии: Маленкова, Молотова, Кагановича, Ворошилова и других. И вообще, этот невероятно сложный вопрос выходил далеко за рамки отдельных личностей. Здесь все лежало глубже и значительно шире затрагивало всю концепцию построения партии, ее теоретические, стратегические и тактические стороны деятельности. Это же касалось в полной мере и всего Советского государства.

«Как подобное могло случиться?» — мучил вопрос Петра Мироновича. Он не находил на него ответа. К этому добавлялась и личная семейная трагедия с его отцом Незаконный арест и уничтожение Мирона Машерова лежало тяжелым бременем на плечах сыновей Петра, Павла, дочерей Надежды, Ольги, Матрены. Сколько они пережили и перенесли унижений и оскорблений, моральных и психологических травм — трудно описать. Но эти честные люди не остались озлобленными к Отечеству. Они делали все от них зависящее для блага народа.

IV

Петр Миронович Машеров имел собственное мнение по каждому решению Политбюро, четко и целенаправленно проводил линию по демократизации в Белоруссии, по защите прав человека, по самому широкому вовлечению народа в деятельность Советов, профсоюзов, комсомола, женских и прочих общественных организаций. Он бесповоротно порвал со сталинизмом, видя в нем только беды и несчастья для судеб страны и социализма. Его вся практическая работа подтверждает это.

Под умелым руководством П. М. Машерова Брестская область, набирая темп, уверенно шла вперед. Промышленные предприятия, транспорт и связь, сельское хозяйство по многим показателям значительно перевыполняли государственный план, выпускали качественную продукцию и давали прибыль. Во многих районах выросли новые заводы, фабрики, целые комбинаты: в Барановичах, Пинске, Телеханах. Особенно широкое развитие получили плодоовощная, мукомольная, крупяная, кондитерская отрасли. Реконструировался и перерастал в мощное деревообрабатывающее объединение Пинский фанерно-спичечный завод. Достраивался Пинский завод искусственных кож. Это предприятие выпускало в год до полумиллиона квадратных метров галантерейной, ременной и других видов кож. Около половины продукции перерабатывалось непосредственно на месте. Здесь изготовлялись самые разнообразные дамские, хозяйственные и почтовые сумки, саквояжи, футляры и многие прочие изделия. Брестчина стала поставщиком ценных товаров химии: стиральных порошков, мастики, жидкого стекла, олифы, масла для швейных машин, нитрокрасителей, асфальтовых лавок. Как и все регионы Белоруссии, Брестчина очень страдала от недостатка электроэнергии. Это сковывало, а подчас и срывало планы, начинания, прогнозирование. Поэтому Петр Миронович был доволен, когда началось строительно мощной Березовской ГРЭС. 28 июля 1958 года началась закладка первого кирпичного дома будущего города энергетиков Белозерска. Он несколько раз посещал районный центр Березу, на территории которого возводилась новая электростанция, беседовал там с партийными и советскими работниками о повышении темпов архитектурной планировки новостройки, оказывал конкретную помощь вновь прибывшим специалистам в бытовом устройстве, социально-культурном обслуживании, решал вопросы адаптации людей разных национальностей к местным условиям. Для более четкой и оперативной координации возрастающих проблем в Березе был создан специальный дежурный пост обкома партии. Несколько раз вопрос строительства Белозерска обсуждался на бюро обкома партии и выносился на пленум, а также партийно-хозяйственный актив. Такое достоянное внимание к данному объекту способствовало тому, что не возникло