– Дорогой, я не уверена, что в Рождество вы все еще будете жить со мной, – ответила она. – Но я не сомневаюсь: Санта найдет вас, где бы вы ни были.

– А папа тоже нас найдет? – спросил Дэймон. – Он знает, где мы?

Тогда мисс Грэйсон попыталась объяснить ему то, что все мы до сих пор не могли осознать: Марио больше нет. Он покинул нас навсегда.

– Я тоже очень скучаю по твоему папе, – сказала она. – Дня не проходит, чтобы я о нем не вспоминала. Мы были с ним большими друзьями.

Тоска по тем, кого нет рядом, похожа на ушиб, который начинает ныть от малейшего прикосновения. Аромат жарящегося в масле лука напоминал мне о Пепе, резкий химический запах лака для ногтей или легкое благоухание духов «Л’эрдютан» от «Нины Риччи» – о маме. Даже вид выстроившихся на буфете пустых графинов вызывал воспоминания. И еще я постоянно видела сны. По ночам мне являлись Кармела и поющий Марио, и расставаться с ними утром было невероятно больно.

* * *

Траур, казалось, длился бесконечно – по Марио отслужили еще целых две заупокойные мессы. Говорят, что в Филадельфии – родном городе Марио – его оплакивали так же сильно, как в Риме. Тысячи людей пришли проститься с любимым певцом, и когда в полночь двери бюро похоронных услуг «Лионетти» попытались закрыть, пришлось вызвать полицию, чтобы утихомирить недовольную толпу. К счастью, мы остались в Лос-Анджелесе и ждали, когда тело привезут для последнего прощания. Солнечным осенним днем, в церкви Святых даров на бульваре Сансет, Бетти, неподвижно и ни на кого не глядя, сидела рядом с гробом Марио. Среди присутствующих я заметила блондинку Жа Жа Габор и еще несколько знакомых актеров. Были там, конечно, и печальный Коста, и мистер Тайтельбаум. Бетти, похоже, их не узнавала; опустошенная горем, она сидела с сухими глазами, замкнувшись в себе.

Зато другие предавались скорби открыто. Отец Марио был безутешен. С криком: «Возьмите меня! Меня, а не моего бедного мальчика!» – он бросился на пол подле гроба. Мария Кокоцца тихо повторяла: «Мой малыш… мой малыш…» Должно быть, их боль ножом вонзилась в сердце Бетти: она протянула руку в черной перчатке и нежно дотронулась до плеча Марии Кокоцца. «Мама, папа, не надо… все будет хорошо…» – беспомощно прошептала она.

Я была рада, когда флаг наконец сняли с гроба, свернули и поднесли Бетти. Довольно любопытных глазело на то, что осталось от его тела, довольно произнесено над ним молитв и пролито слез. Пришло время похоронить Марио Ланца и учиться жить без него.

* * *

В доме, который мы снимали в Беверли-Хиллз, повсюду были его фотографии. Они висели в рамках по стенам, стояли на каминных полках и буфетах. Семейные фотографии, кадры из фильмов, снимки с концертов… Когда я проходила по комнатам и коридорам, вся его жизнь проплывала у меня перед глазами.

Бетти пыталась смягчить горе секоналом и водкой, жила как в тумане и почти не выходила из комнаты. Ее навещали друзья; из них мне больше всего нравился господин, которого дети называли дядей Терри. Было видно, что мистер Терри убит горем ничуть не меньше самой Бетти, и все же он приходил каждый день – проведать ее и детей.

– Как она сегодня? – всякий раз спрашивал он.

– По-прежнему, – неизменно отвечала я.

– Оделась? Встала с постели?

– Я уговаривала ее подняться, но она отказалась.

Крепко сложенный человек, спортивный и сильный, в ясные дни он брал Бетти на руки и нес на застекленную террасу, усаживал в кресло и укутывал ей ноги одеялом. Обычно мистер Терри приносил с собой какой-нибудь маленький подарок – модный журнал или книгу головоломок, надеясь пробудить в ней интерес. Иногда он терял терпение, особенно когда от лекарств у Бетти заплетался язык или прямо во время разговора она роняла голову на грудь и засыпала.

– Если бы Марио увидел тебя в таком состоянии, это разбило бы ему сердце, – сказал он ей однажды. – Нужно взять себя в руки, показаться врачу… Обещай, что хотя бы попытаешься.

Мистер Терри был единственным, кто еще мог вывести Бетти из апатии.

– Да иди ты к черту! – со злостью бросила она. – Тебе надо было стать священником – вечно учишь.

– Я серьезно, Бетти. Больше так жить нельзя.

– А если я вообще не хочу жить? Что тогда?

– Ты нужна детям, – заметил он. – Кроме тебя, у них никого не осталось, а ты как будто совсем о них позабыла.

– С детьми все хорошо. О них заботятся гувернантки, волноваться тебе не о чем.

Дети обожали мистера Терри. Он водил их в аптеку за содовой и часами бегал с ними в саду и играл в мяч. Глядя на них, я часто вспоминала, как возился с детьми Марио. Правда, мистер Терри был строже – не разрешал пропускать воскресные службы в церкви и не терпел глупостей и капризов.

Мистер Терри служил нам опорой, и я всегда была ему рада. С его приходом день становился немного веселее. Он любил поговорить и часто рассказывал мне, как занимался с Марио спортом, чтобы он похудел перед очередными съемками, служил ему шофером и даже помогал искать жилье. Мистер Терри был Марио скорее братом, чем другом, и я часто гадала, как бы все сложилось, если бы он жил с нами в Италии.

Что бы ни случилось, мы сразу звонили мистеру Терри, и он всегда приходил на помощь – разбирал счета, отвечал на бесконечные открытки и письма с соболезнованиями, улаживал дела с банком, когда кончались деньги на хозяйство.

Именно ему я позвонила в тот день, когда не смогла заставить Бетти открыть дверь. Всю неделю она была сильно простужена, и ее мучил громкий грудной кашель. Однако в то утро, когда я принесла ей завтрак, в комнате было совершенно тихо. Я постучала в запертую дверь, затем подергала ручку, но ответа не последовало.

– Синьора! – позвала я. – Это я, Серафина. Ваш кофе остывает. Впустите меня… Бетти! Вы слышите? Вы там?

Не знаю, сколько времени я стояла под дверью и звала. Десять минут? Полчаса? Я стучала, пока костяшки пальцев не покраснели, кофе с молоком не подернулся пленкой, а яйца всмятку не застыли, пока на мои крики не прибежали экономка и горничная.

Сначала я разозлилась, потом испугалась, потом снова разозлилась. Прижавшись ухом к двери, я изо всех сил напрягала слух, чтобы услышать, не ходит ли она по комнате.

– Бетти, с вами все в порядке? Ответьте, пожалуйста!

– Нехорошо это, – покачала головой экономка. – Лучше позвонить мистеру Терри.

Я не хотела беспокоить его в такой ранний час, но что еще оставалось? Должно быть, он уловил отчаяние в моем голосе, потому что, несмотря на недовольный тон, сразу же приехал. Я была уверена, что Бетти откроет, когда узнает голос мистера Терри и услышит удары кулаком в дверь. Пусть даже велит ему убираться к чертям – лишь бы открыла. Однако в комнате по-прежнему не раздавалось ни звука.

– Что-то случилось, – сказала я. – Ей плохо или она без сознания. Что нам делать?

– Придется выломать эту чертову дверь, – нетерпеливо ответил мистер Терри. – Не знаю, что еще тут можно придумать.