— Грязная свинья! — прошипел Асхад и ногой столкнул женщину с походной брезентовой кровати. — Ты даже трахаться не умеешь. Тьфу…

Женщина отползла в угол и сжалась. Кроме серой разорванной рубашки, на ней ничего не было. И эта тонкая ткань не могла скрыть синяки и ссадины на смуглой от загара коже. На разбитой губе застыла подсыхающая кровь.

Асхад встал и подошел к ящику, стоящему посередине палатки, где было несколько бутылок, кусок вяленого мяса и остывший чайник. Он жадно и долго пил, проливая воду на одежду, потом вытер ладонью рот и повернулся к женщине.

— Я тебя вымыл, дал еду и одежду, а ты лежишь как бревно. Русская сучка… Что ты там стонешь, шлюха? Можешь хоть охрипнуть, никто не придет. Тварь…

Его даже передернуло от злости. Он собрался что-то добавить, но почувствовал легкий сквозняк. Хотел повернуться — и не успел. Кто-то схватил его сзади за горло. Пальцы были сильными — не вырваться. Тем более что по натянутой коже легким касанием прошел холодок острой стали.

— Какой ты нежный с женщинами, амир. Просто поражаюсь твоей культуре и галантности, — тихо сказал человек, держа чеченца за подбородок. В горло упирался кинжал, и кричать Асхаду не хотелось.

— Ты кто? — прохрипел чеченец.

— Не узнал? — тихо спросил незнакомец. — Какая у тебя короткая память. У твоего отца память была гораздо лучше. Говорят, он даже перед смертью вспоминал мое имя. Ну и зачем ты дергаешься? Кричать будешь? Кричи. Не хочешь? Это правильно. Зачем людей беспокоить?

— Вам конец…

— Ты так думаешь? Эх, Асхад, не надо торопить события. Жизнь коротка! Два дня назад мы говорили с Умаром Гаргаевым, и он согласился отложить встречу. Сколько у тебя здесь человек? Десять? Двадцать?

Асхад ничего не ответил. Карим держал его крепко. Правильно держал. Даже при большом желании не вырваться.

— Я тебе голову сейчас отрежу, — честно предупредил Шайя и провел ножом по кадыку чеченца. Показалась кровь.

— Десять, — выдохнул Асхад. — Что тебе надо? Золото?

— Какие вы все глупые, амир, — усмехнулся Карим. — Глупые и наивные. Как дети, честное слово. Кто хочет задержать меня и Поля?

— Орден…

— Понимаю, что не пророк Мухаммед. Кто именно?

— Не знаю. Я видел его несколько раз. Он называет себя мистером Смитом.

— Как с ним связываешься?

— Он сам меня находит.

— Врешь.

— Слово даю!

— Твои слова, Асхад, стоят немного. — Карим поморщился и прошептал почти на ухо чеченцу. Он говорил тихо, но быстро и немного нараспев: — Аллах никогда не отсрочит человеку смерти, если настал его смертный час. Аллах знает все ваши деяния и воздаст вам за них.[13]— Шайя сделал короткую, секундную паузу и закончил: — Извини, но воды я тебе не подам,[14]— с этими словами он сильно ударил ножом в горло Асхада. Несколько мгновений удерживал бьющееся тело, потом опустил его на пол. Из раны брызнула кровь, быстро окрашивая белую кошму в красное.

Карим обвел взглядом палатку, посмотрел на женщину, которая так и сидела в углу, и неожиданно подмигнул ей.

— Не переживай, красавица. Все уже закончилось. И сиди тихо. Я скоро вернусь. — Он тихо выскользнул из палатки, и несколько минут спустя послышался выстрел.

Выстрел, еще один, короткая очередь! Кто-то гортанно закричал. Грохнула граната и разбудила гулкое горное эхо. Женщина запахнула разорванную рубашку и, вжавшись в угол, смотрела на мертвое тело Асхада, лежащее на середине палатки.

5 год по летоисчислению Нового мира.

В районе южного хребта.

Лагерь опять поменял свое расположение. Дальше мы шли без лодки. Наш истерзанный речными порогами «Зодиак» оставили на последней стоянке и дальше двигались налегке. Конечно, если экспедиционные, набитые доверху рюкзаки можно назвать легкими. Как и раньше, на новое место перебирались двумя четырехчасовыми переходами. Первым заходом несем инструменты, личные вещи и припасы, вторым — лагерные пожитки.

За распадком обнаружили узкий проход между скалами. Удивительно симметричный разлом. Будто по скале рубанули огромным топором, и остался треугольный шрам, истекающий прозрачной родниковой водой. Речка за долгие годы проложила в горной породе гладкое гранитное русло. Идти по нему трудно. В некоторых местах очень скользко, и сильный поток сбивает с ног. Чамберс идет первым. Медленно и упрямо. Наклоняясь вперед, он постоянно хватается за камни, чтобы не искупаться с головой.

Сейчас мы стоим в низине у плоскогорья. Над нами изящными террасами поднимаются гранитные уступы. Сюда нас вывел золотоносный ручей. В этом живописном месте Настя застряла надолго. Она проверяет расположение золотой жилы, которая выходит на поверхность чуть ниже по течению. Мы опять били шурфы и брали пробы породы. В двух местах даже взрывали. Территория после шурфовки была похоже на огромное шахматное поле. По расположению ям. Даже Джек и тот начал бурчать о «бесноватой ведьме». Настя не остается в долгу, и Чамберс становится «старым и занудливым болваном», который не ценит легкость здешнего грунта. Она рассказывала про «пожоги» на Дальнем Востоке, где приходилось бить шурфы в мерзлом грунте, разогревая землю кострами.

Они просто вымотались.

Однажды утром, когда меня достали эти пустые перебранки, грозящие перейти в скандал, я поднял мятеж. И на правах начальника охраны объявил выходной. На их слабые возражения грохнул простым и незатейливым матом. В конце концов, безопасность сотрудников — моя забота. Если эти двое не отдохнут, то скоро начнут ругаться по-настоящему и все плохо кончится.

Неподалеку от лагеря нашли созданную природой ванну. Большая, диаметром около пяти метров, чаша, наполненная холодной водой из ручья и подземных источников. Искупались, выстирали белье и разложили его на камнях для просушки. Настя ушла в лагерь отсыпаться, а мы с Джеком разлеглись на теплых плоских валунах. Чамберс достал из рюкзака заначку, в виде фляги с бренди, и мы блаженствовали.

— И как тебе это нравится? — Чамберс вертит в руках найденные самородки.

Кроме первого, из распадка, было найдено еще несколько. Не такие большие, как первый, но вполне приличные. Их опять нашла Настя. Она что-то объясняла про старые обмелевшие русла реки, но я не запомнил. Русла, которые и заметить-то трудно, дали хорошие находки. Перед нами, на жилете Джека, лежит около десяти золотых самородков. Самой разной формы и размера. Два из них — величиной с грецкий орех. Семь — примерно с ноготь моего мизинца. Всю эту красоту венчает «гусиное яйцо». Кстати, Настя, после разведки россыпей, высчитывала среднее содержание золота в грунте и осталась очень довольна результатом. По ее словам, несмотря на удаленность месторождений от обжитых районов, разрабатывать их очень выгодно.