– Они хотели вместе за границу уехать.

Беляков сделал большой глоток пива.

– Короче, этот маньяк Кириллов знакомился с девушками, доводил их до «интимных комнат», там к шампанскому или вину подмешивал им в питье транквилизаторы и начинал, – Ромка выразительно сделал жест рукой, – до конца бабу иметь. Ему доставляло удовольствие видеть, как она умирает, а он ее…насаживает. Садист хренов, мать твою! Потом он тихонько выскальзывал из комнаты и сматывался. Первый раз он дозу не рассчитал, поэтому девчонка домой доехала и уже дома умерла. Жуткое отравление было всего организма. Не удалось ее спасти. Она толком и сказать ничего не могла – стыдно было признаться, где была, – первый раз в клубе. Дурочка, одним словом! – махнул рукой Беляков. – Двух других он уже «со знанием» убирал. Во второй раз, когда в клуб нагрянула милиция, стали разбираться: что и как. Клубу, как я понимаю, удалось отмазаться за большие деньги. Когда же произошло третье убийство, сотрудникам клуба удалось вывести мертвую девушку за пределы клуба. Но кто-то их спугнул, и они выбросили тело недалеко от клуба.

Я неожиданно вспомнила рассказ Василия, гулявшего с ирландским сеттером Джимом около клуба, как один раз поздно вечером он видел пьяную девушку, которую вели под руки двое мужчин, и при этом она была как неживая. Теперь я поняла, что он имел в виду.

– Оля Снежко, Диана Шаблина и Вера Самсонова – жертвы этого маньяка. И чего они туда поперлись. – Беляков отпил еще глоток пива.

– Чего пьешь на голодный желудок? Давай салат закажу.

– Не надо. Интуиция у Кочкина, как у собаки. Они же с Ермолаевой договорились встретиться у нее и пойти в ресторан – отпраздновать Новый год. Но решил позвонить сначала Кириллову. Тот как-то странно с ним разговаривал, это по словам Кочкина, и тот передумал ехать на свидание. Он названивал своей любовнице, но та не подходила к телефону; Кочкин запаниковал и засел в квартире у одного своего знакомого. Он не знал, что делать, но понимал, что если вычислят Кириллова, то ему тоже достанется. И поэтому решил убрать тебя: ты же видела его с ним.

– Ром! – я повертела головой. – Я вообще об этом эпизоде забыла.

– А он помнил, – усмехнулся Беляков. – И даже натравил Кириллова на тебя. Сказал, что у тебя есть вся информация. Он вообще решил замести все следы и одним махом убрать тебя и Игоря Аниканова. Кочкин понимал, что Кириллов объявил на него охоту, и вряд ли он сможет спокойно уехать за границу. Ему важно было перевести стрелки на вас, а потом в суматохе улизнуть. Но не получилось…

– Ром! У тебя, часом, не внезапные праздники нагрянули, и ты сидишь на мели? – спросила я. – Давай я тебя угощу. Как-никак ты мой спаситель. Посадил Кочкина.

– Твой спаситель – сосед. Я действительно немножко на мели. Но по другим причинам. У моей тещи сестра в Питере умерла и оставила ей квартиру. Там же, конечно, цены не как в Москве, но на однокомнатную в Ближнем Подмосковье потянет.

– Так… – с расстановкой сказала я, начиная догадываться, куда клонит Ромка.

– И мы куплю-продажу затеяли. Теща для виду упирается, капризничает, требует то лоджию светлую, то парк чтобы из окна был виден. Ну, я думаю, мы ее уломаем. Так что деньги на ее переезд нужны.

– Дело благое! А салатом я тебя все-таки угощу.

– Тогда лучше селедочку под шубой. Давненько ее, родную, не ел.

– Без проблем. Заодно и две стопочки водки. За твой будущий переезд.

Беляков махнул рукой и рассмеялся.

– Ну давай. Я не на работе и не при исполнении служебных обязанностей. А за такое дело – грех не выпить.

– Вот и я о том. Только сейчас позвоню подруге и попрошу ее вместо меня к одному хорошему человеку в больницу съездить. К Диме Панину.

– Давай. Как он?

– Идет на поправку.

– Кириллов вышел на него с помощью все того же Мишки. Тот следил за каждым твоим шагом и доложил Кириллову о Панине в надежде, что Кириллов в конце концов учтет его «заслуги» и не станет преследовать, отступится.

– Ну вот еще один повод выпить – за здоровье хорошего человека, – сказала я.

– Не буду спорить. И где же твоя обещанная выпивка с закуской?

– Какой ты, Беляков, нетерпеливый. Бегу, бегу!

Больше всего на свете я боялась опоздать. Еще никогда я не гнала машину на такой скорости; два часа назад мой шеф сказал, что Эрнст Кляйнц уезжает в Швейцарию.

Я неслась по Москве, подрезая улицы, влетая в сонно-тихие переулки, нетерпеливо сигналила в пробках и обгоняла машины на свой страх и риск.

Мне казалось, что моя машина едет слишком медленно, хотелось пересесть на ковер-самолет; на худой конец, меня бы устроил и вертолет.

Игорь еще был здесь, в Москве, но я ему не звонила, он мне – тоже.

Радостный, брызжущий солнцем и морозом день несся вместе со мной к гостинице «Рэдиссон-Славянская».

Я ежесекундно посматривала на часы, страшно боясь не успеть.

Потому что именно от того, успею ли я, зависело слишком многое, если не все.

Гостиница, напоминающая кусок рафинада неправильной формы, выплыла навстречу мне в морозном тумане, и я чертыхнулась, увидев еще один светофор. Кажется, последний.

Я припарковалась около гостинцы, мельком посмотрела на себя в зеркало: лицо было бледным, синяки прошли не до конца – я старательно замазала их тональным кремом, но на свету они все равно были видны. Распухшая губа по-прежнему болела, и я старалась не улыбаться, потому что делать это было ужасно больно.

Я хотела позвонить ему и сказать, чтобы он не уезжал, не переговорив со мной. И вместе с тем я боялась набрать его номер, боялась, что он бросит трубку и не станет разговаривать.

«Вы как феминистка, Рита, сэй».

Я тряхнула головой, вспомнив эти слова.

Нет, я должна успеть!

Припарковав машину, я побежала к входу в гостиницу, поскальзываясь и нелепо взмахивая руками. Только не хватало мне сейчас получить перелом или просто потерять время, растянувшись на скользкой дорожке.

Потому что времени у меня не было.

Совсем.

Лифт полз едва-едва. Я кусала губы и стискивала руки. Если бы я могла, то дала бы тысячу обещаний только за то, чтобы он оказался на месте. В этот момент я была готова заключить с Господом Богом какой угодно договор и выполнить самые невероятные его пожелания. Не спать с мужчинами, уйти в монастырь или изучить санскрит. Лифт распахнулся, и я понеслась по коридору, глядя по сторонам, чтобы не пропустить нужный мне номер.

Около двери я остановилась и сделала судорожный вздох. Вот и все.

Я постучалась. Робко, неуверенно. Потом – громче.

– Входите! Не заперто! – донеслось из-за двери.

Я толкнула дверь, и она открылась.