— Ксения Васильевна, мы с отцом сейчас же выезжаем! — всполошилась Ариадна Арсеньевна. — Хоть и гриппуем оба, но в данном случае всё побоку. Вы только одна не возвращайтесь туда, пожалуйста! Бандиты могут на ваших плечах в дом ворваться. Вы откуда звоните? Из своей квартиры?

— Нет, с почты — мне разрешили. Что мне нужно сейчас делать?

Ксении впервые в жизни захотелось получить чёткий приказ, а самой ни о чём не думать. Постепенно она становилась настоящей, покорной прислугой.

— Пожалуйста, свяжитесь с Жанной и попросите никому дверь не открывать. Пусть она нас дождётся, и вы посидите где-нибудь на почте…

— Хорошо, я всё так и сделаю. Буду ждать.

Горничная положила трубку и немедленно набрала номер Жанны, но ответа не получила. С безнадёжным упорством, снова и снова, она накручивала диск, и всякий раз ответом были длинные, какие-то мёртвые гудки.

Онемев от кошмарной догадки, Ксения Васильевна поднялась со стула, вышла в соседнее помещение, где Нина принимала чью-то пузатую посылку, и молча кивнула ей в знак благодарности. Отворила калиточку и буквально вывалилась в зал, наступив на ногу прыщавому парню, который выбирал на выставке открытки.

— Извините, — пробормотала она и, доковыляв до диванчика, рухнула на него, обливаясь потом.

Очки затуманились, ноги подкосились, и сердце трепыхалось уже в горле. Ксения поняла, что Жанны больше нет, и мать с отцом не успеют. Бедные, даже внуков не дождались от двоих-то детей! Будут теперь вековать со своим пуделем да вспоминать Алика с Жанной.

Нельзя было оставлять дочку одну, без присмотра, но разве её удержишь? Ничем не делилась с родителями, всё от них скрывала, посылала подарки по поводу и без повода, а сама в это время ходила по лезвию бритвы…

Ой, да там же собака запертая сидит, если Жанна не выпустила!.. Но в квартиру сейчас нельзя, пообещала Ариадне Арсеньевне. А вдруг действительно бандиты только того и ждут? Остаётся лишь надеяться и молиться…

…— Ты не рассмотрел, кто в такси сел? — спросил Лев Мерейно, обращаясь к парню, сидящему рядом с Алексеем Лобысевичем. — Только через эту дверь от Иссуриной и можно выйти. У неё сегодня был гость.

— Жаль, что «тачка» у нас одна, и мы не смогли такси на хвост сесть, — посетовал Лобысевич, навалившись на руль и тупо глядя через лобовое стекло на металлическую дверь подъезда. — Будем бабку ждать или так пойдём? — Он достал связку ключей. — Лев, ты как считаешь? А вдруг горничная надолго упёрлась? Я здесь ночевать не собираюсь. — Парень потёр ладонью только что побритую голову.

— Прикажу — переночуешь, — огрызнулся Мерейно. — Но, на твоё счастье, у меня тоже мало времени. Одного оставляем здесь, втроём поднимаемся в квартиру и отпираем двери. Если дог там, стреляем на месте. Жанна должна быть представлена пред ясны очи шефа как можно скорее. А уж он-то сумеет узнать, кто к ней приезжал сегодня. Садиться на хвост нет смысла.

— Сейчас идём? — уточнил рыжий юноша с переднего сидения.

— Конечно, сейчас! — обрадовался Лобысевич. — Вломно здеся париться, когда и ключики имеешь от всех дверей, и расположение комнат знаешь. Вряд ли она подозревает, что мы явимся без спросу…

— Вряд ли, но всё-таки расслабон запрещается, — предупредил Мерейно. — Барышня она нервная, особенно сейчас, и от неё всего жди. Итак, я, Лёха и Гордей идём в квартиру, выводим девушку под белы рученьки, а Вася остаётся за рулём. Его дело — следить за обстановкой и при малейшем изменении декораций связываться с нами по мобильнику. Все поняли задания?

— Да все, все! — выдохнул Вася, которому совершенно не хотелось глазеть по сторонам.

Но ещё меньше его тянуло в квартиру Жанны Иссуриной, где могло произойти всякое. С кобурой под мышкой, да ещё в центре Питера, этот восемнадцатилетний детина чувствовал себя неуютно.

— Вопросов нет! — бодро сказал Лобысевич. — Я готов.

— И я, — буркнул рыжий Гордей, заметно нервничая и тушуясь. — А если старуха увидит издалека, что мы дверь открываем? Она ведь шум может поднять, и тогда всё сорвётся. Ладно, если уйти успеем…

— Не каркай! — тихо, но бешено оборвал Мерейно. — Если жопы поднимете сейчас же, и вкалывать станете, а не бакланить, она ничего не заметит. А теперь пошли, у нас действительно минут двадцать как максимум.

И, щёлкнув замком, открыл дверцу «Жигулей», вышел на тротуар. Резко поднял голову — он так поступал всегда, чтобы успокоиться. По небу тучи неслись на север, и пахло близкой уже весной. Мерейно оглянулся по сторонам.

— Выходите, пока всё чисто. Думаю, что это у нас сегодня получится. Втроём с бабой справиться — не проблема. Чтобы завалить операцию, нужно постараться. Но мы никогда ещё не проигрывали…

Три человека не спеша направились к дверям. Первый из них, Мерейно, принялся отпирать замок так естественно и неторопливо, будто вернулся домой с работы. Но Лобысевич, а особенно Гордей, то и дело вертели головами, пытаясь понять, не возвращается ли Ксения.

— Порядок. Проходите, господа! — насмешливо пригласил Лёва, налегая на дверь обтянутым кожей плечом — широким, но покатым. — Быстрее, времени нет!..

Лёша и Гордей юркнули на ступени мраморной лестницы, и Лев закрыл дверь. В ту же секунду где-то наверху, в комнатах, залаяла собака.

— Чёрт, всё срывается! — Гордей позеленел от ужаса. — Она нас заметит раньше времени, закроется где-нибудь! Комнат много, говорили…

— Пошёл! — Мерейно грубо пихнул его в спину. — Чем больше будешь причитать, тем скорее провалимся. Счастье, что дог, видимо, заперт в кладовке, и у нас есть шанс разойтись с ним. С собакой расправиться куда труднее, чем с человеком. Кстати, повариха к внукам отпросилась, так что сегодня её не будет. Лёш, иди вперёд, глянь, дома ли хозяйка. А то больно тихо… — Мерейно ослабил шарф на шее, прислушался.

Дог заходился лаем, но Жанна на это никак не реагировала. Непрошенные гости не слышали её шагов ни на лестнице, ни в комнатах.

— Уно моменто!

Лобысевич, взяв пистолет наизготовку, через три ступеньки побежал вверх по лестнице, с удовольствием отметив, что шаги его нацело приглушает ковровая дорожка. Он посмотрел на три двери и выбрал ту, что вела в гостиную. Лобысевич знал, что оттуда есть проход в спальню. Жанна Иссурина должна была в это время или отдыхать на своей широкой постели, или скучать, утопая в мягкости швейцарского дивана и вспоминая повесившегося слюнтяя Костю. Нашла тоже мужа, сука, когда вокруг столько клёвых ребят! Сам Лёша не отказался бы от симпатичной «тёлочки», а, главное, от богатого приданого…

— Ну, чего встал? Заходи!

Жанна стояла спиной к окну, и блики от хрустальной люстры играли на сплошном толстом стекле.

— Не один, наверное? Зови всех!

Лобысевич был так потрясён, что не смог издать ни звука, и только таращился на Жанну. Та была в ярко-красном, сильно открытом платье, и таких же перчатках. Сегодня Иссурина была какая-то новая, более гордая, властная, смелая, словно под неё загримировалась другая женщина; и это гипнотизировало Лёшу.