— Перестань, Бекки… что случилось? Ты странная какая-то в последнее время. — Он устроился на стуле рядом с ней. Она занервничала и глубоко вздохнула.

— Просто… стали приходить эти письма… нет, по правде говоря, это просто записки. И в них все одно и то же.

— Какие записки? Что там написано? — Годсон пристально посмотрел на нее.

— О, я даже не знаю. Просто… что-то вроде оставить страну, убраться отсюда. — Они замолчали.

— Что ты такое говоришь?

— Не знаю, — повторила она. — Первая… ее к двери прикрепили. Потом подсунули под дверь. Я их утром находила. — Она снова посмотрела на него. Годсон уже стоял на ногах. Он потер ладонью лицо.

— Что ты с ними сделала? Ты выбросила их?

Она покачала головой, обеспокоившись выражением его лица.

— Нет. Ну, только первую. Две другие я спрятала в ящике в своем столе. Куда ты?

— Вернусь через минуту, — крикнул он через плечо, уверенно шагая к двери. Она проводила его взглядом, не понимая, что было у него на уме и что значило выражение страха, передернувшее его лицо. Годсон никогда ничего не боялся. Ее охватила нервная дрожь. «Перестань», — приказала она себе. Может быть, это какой-нибудь непризнанный художник или бывший работник… она уволила одного уборщика несколько недель назад и охранника месяц назад… но ничего серьезного. Это исключено. Она допила кофе и ушла.

Годсона не было весь день. Бекки резко подняла голову, как только услышала, как он вошел в дверь.

— Где ты пропадал? — спросила она. Он снял куртку и повесил ее на вешалку.

— Я отдал записки одному своему хорошему знакомому, спросил его мнение по этому поводу. Ну, понимаешь… нет ли повода для беспокойства.

— Годсон, думаю, это один из уволенных рабочих или художников, которым мы отказали. Ерунда, я уверена, что это несерьезно. — Бекки попыталась посмеяться, но Годсону было не до смеха.

— Послушай, — сказал он, подойдя к ее столу. Она взволнованно посмотрела на него. Бекки никогда еще не видела его таким испуганным. — Не пренебрегай этим. Ты смотришь новости? Читаешь газеты?

— Годсон, ты пугаешь меня, — сказала Бекки, повернувшись к нему лицом. Он нагнулся к ней.

— Извини. — Его лицо было совсем рядом с ее лицом. У Бекки перехватило дыхание. Он выпрямился. — Тебе следует быть осторожнее, — наконец сказал он. — Старайся не приходить сюда одна. Будь рядом со мной или с одним из охранников.

— О, не говори глупости. Это ерунда. Поверь. Но я буду осмотрительнее, обещаю, — добавила она поспешно, глядя на его искаженное лицо. Он сел за свой стол.

— Я серьезно. Это не шутки. Мы живем в неспокойные времена, — сказал он. Бекки подавила желание рассмеяться. В Хараре? Неспокойно? О, она сотню раз слышала истории о том, как у белых фермеров отнимали их земли, но ведь это Хараре… спокойный, мирный, цивилизованный. Ничего подобного здесь не могло произойти. Но она промолчала. Они с Годсоном уже были впутаны в сомнительную паутину, и она не представляла, как можно выйти из этой ситуации. Она наклонила голову над компьютером и продолжила работать.

В половине пятого тем же вечером, когда только начинало смеркаться, Годсон встал и надел куртку. Бекки посмотрела на него.

— Давай пойдем выпьем чего-нибудь, — сказал он, выключив свой компьютер. Он был молчалив все то время, что они работали. Она немного подумала и кивнула. Она тоже была не прочь расслабиться после такого нарастающего напряжения.

— Хорошо. Дай мне пару минут.

Она выключила компьютер, взяла сумку и пошла в ванную комнату. Она поправила макияж, расчесала волосы и захватила шарф из холла. Где закончится сегодняшний вечер, было большой загадкой. Это было одним из величайших преимуществ работы с Годсоном — частенько по пятницам, когда в «Делюксе» не намечалось никаких встреч, они с Годсоном ходили в «Реджинс», бар за углом, а уж потом их могло занести куда угодно. В нелегальный кабак в Мбаре; на вечеринку к ее друзьям в пригород; они могли оказаться в такси, бешено мчась через весь город в Читунгвизу, где он жил; к его друзьям, где был в самом разгаре концерт импровизации. На ее памяти был случай, когда она, Годсон и его друзья поехали из Хараре в Булавайо однажды вечером, чтобы попасть в бар, где, по слухам, играл знаменитый музыкант из Южной Африки. Все было возможно. Ей нравилась эта черта в нем. Но и кое-что другое привлекало ее, думала она, промокая губы. Она вовремя остановилась. Какой смысл думать об этом. Она выключила свет и вернулась в офис.

— Готова? — спросил он, открыв дверь. Она подняла сумочку и пошла следом за ним в прохладный воздух вечера.

Она решительно поклялась не думать больше об этом и еще раз напомнила себе о данном обещании, когда стол перед ней уже покачнулся и куда-то поплыл. Это неправильно, глупо, это ни к чему не приведет — она вспоминала все аргументы, приводимые ей Годсоном и ею самой. В этой одной маленькой ошибке были повинны они оба… ну, одну ошибку легко исправить. Но две? Но ведь она не собирается совершать вторую? Она икнула. Похоже, она перебрала лишнего. Годсон уже был на танцевальной площадке с какой-то девушкой. Интересно, подумала Бекки, когда они вдвоем пробирались через толпу… он ее знает? Он что…? Она попыталась быстро перевести взгляд на Стивена и Кита, лучших друзей Годсона, с восхищением наблюдавших со стороны, как он обхватил кучку понравившихся ему девушек и исчез из виду. Они часто вчетвером ходили куда-нибудь. Между ними сохранялись добрые товарищеские отношения, которых Бекки никогда прежде не испытывала. Она не понимала, почему так происходило — из-за того, что она была белокожей, наверное? — но они обращались с ней как с сестрой, как с одной из них. У них была необычная компания; иногда Бекки смотрела на людей вокруг себя и, несколько ошарашенная этим, понимала, что она единственная белая среди африканцев вокруг стола или барной стойки; однако, когда она находилась рядом с Годсоном и его двумя друзьями, это шокирующее чувство угасало. Со временем окружающая толпа привыкала к ней и все снова принимались пить; она взахлеб хохотала над шутками, даже если не до конца понимала их смысл. Порой ей казалось, что эти три человека всегда были рядом, она знала их всю жизнь. Их отношения отличались от дружбы с Амбер и Мадлен или с Надеж, про которую она старалась не забывать. Она была рада, что эти три компании не были знакомы друг с другом. Надеж неодобрительно поднимала бровь, когда замечала Годсона на какой-нибудь вечеринке, а если на ее глазах Бекки откидывала назад голову, чтобы Стивен дал ей выпить полбутылки рома часа в четыре утра, то приходила в ужас.

Амбер бы они понравились, Бекки не сомневалась в этом, но теперь мир Амбер был совершенно иным. Танде стал министром иностранных дел и однажды планировал стать президентом, по крайней мере так она слышала. У них было двое детей; Амбер стала женой и матерью. Ее окружение теперь более серьезное, взрослое, подумала Бекки. И Мадлен изменилась: они редко имели возможность встретиться теперь. Она жила в Европе, в Женеве, с Джеймсом в ожидании рождения ребенка. Интересно, что может выйти из ее жизни и жизни Годсона. Она встряхнула головой. Было бы что планировать, напомнила она себе.